Война послезавтра
Шрифт:
Начальник Генштаба, первый замминистра и полковник Ратный проводили их ничего не выражающими взглядами.
— Ваше мнение, товарищи генералы? — посмотрел на них по очереди министр. — Виктор Ерофеевич?
— Если мы не продолжим их усилия, проиграем и эту войну, — проворчал начальник Генштаба.
— Павел Петрович?
— Я разведчик, — пожал плечами Ратный. — Но я первым пошёл бы на передовую вместе с ними.
— Понятно. Тогда давайте обсудим ситуацию в других плоскостях. Что мы можем получить в результате активных действий
— Всемирный вой, — кисло сказал замминистра.
— В таком случае наша задача действовать абсолютно скрытно, чтобы комар носа не подточил.
Ответом министру было понимающее молчание.
Москва, Мытищи, база ФСБ «Альфа»
27 мая, полдень
Москва встретила его холодным дождём, заставив подумать о реальности климатических войн. Ещё совсем недавно на резкую смену погоды — когда Афанасий уезжал, светило солнце и температура поднималась до двадцати четырёх градусов, — он не обращал внимания, теперь же, после встреч с командирами ВГОР и беседой с Олегом, оказавшимся сотрудником этой секретной структуры, в голове то и дело возникала мысль: а не прошла ли новая климатическая атака?
Поставив машину на стоянку, Пахомов, ёжась под порывами холодного ветра с дождём, добежал до подъезда и поднялся в свою квартиру, неожиданно показавшуюся слишком пустой и неуютной.
Мысли свернули к Судиславлю, вспомнился вечер, проведённый в компании с Олегом и Дуней Ходченковой, выросшей в невероятно привлекательную девушку.
Дуня сначала обращалась к нему строго, реагируя больше на шутки и балагурство Олега, но потом оттаяла и по отношению к Афанасию, особенно после того, как Олег рассказал ей о службе друга в антитеррористическом подразделении ФСБ.
Глаза девушки загорелись интересом, Афанасий позволил себе немного прихвастнуть, вспомнил пару операций, без особых подробностей, и соседка, о которой он никогда не вспоминал по причине её малолетства, прониклась к нему благоговением.
Впрочем, она относилась так же и к Олегу, который раскрылся для Афанасия с другой стороны и буквально заливался соловьём, напустив туману насчёт своей секретной службы в «метеоцентре».
Афанасий на следующий день спросил у него:
— Ты что, синоптик, влюбился, что ли?
На что Олег смущённо признался:
— Похоже, что да.
К счастью, задать тот же вопрос школьному товарищу он не догадался, иначе заставил бы Афанасия искать уклончивый ответ. Хотя в душе майор мог признаться самому себе, что Дунька Ходченкова, выросшая из Одуванчика в прекрасную лебедь, и у него оставила неизгладимый след в сердце. К тому же Олег остался в Судиславле до конца недели, его отпуск только начинался, поэтому в душе Афанасия кололся шип ревности, и он никак не мог от него избавиться, несмотря на приглашение Дуни заезжать к ней чаще.
Как оказалось, девушка с двенадцати лет увлеклась золотошвейным ремеслом, а к девятнадцати
На вопрос Олега, где она достаёт материал — те самые нити, — Дуня простодушно заявила, что на одной из выставок мэр Судиславля договорился, и теперь всё необходимое Дуне привозят из Торжка, где и зародился семьсот с лишним лет назад золотошвейный промысел.
Афанасий с Олегом натурально обалдели, когда она показала им свои работы, не ожидая от соседки такого мастерства. Она в ответ подарила им по носовому платку с узорами: на одном были изображены петухи на ажурной стеночке, на втором — сложная композиция из древнерусских символов и сердце в её центре. Этот платок достался Олегу, отчего Афанасий расстроился: показалось, что Дуня всё-таки больше внимания уделяет другу детства.
Припомнил он и «диверсию», которую совершил не без подсказки деда поздним вечером, уже после встречи с Дуней.
Захотелось «пострелять» из нейтрализатора, так как он чувствовал возбуждение и вряд ли уснул бы скоро. Геннадий Терентьевич перечить не стал.
— Пошли, потренируемся, — слез он с лежанки.
А в сарае вдруг заявил с прорвавшимся гневом:
— Была б моя воля, я эту мотоциклетку мазуринскую в пыль превратил бы!
Афанасий, открывавший дверь сарая, удивлённо оглянулся на старика, потом понял, что Кырик со своей гоп-компанией действительно довёл соседей до белого каления, и закончиться это могло плохо, вплоть до вооружённого столкновения. Мысль, что сам Афанасий через пару дней уедет, а компания останется, добавила жару. Надеяться на то, что «байкеры» присмиреют, было наивно, эти парни не привыкли жить тихо.
— Доставай маузер.
Геннадий Терентьевич открыл шкафчик, достал завёрнутый в тряпицу нейтрализатор.
Афанасий повертел его в руках.
— Предохранителя нет?
— Да ни к чему он был.
— Подожди дома, я скоро вернусь.
— Что ты задумал? — озаботился Геннадий Терентьевич.
— Схожу к Кырику… не бойся, никому твой неймс я показывать не стану.
— Не порань кого, — проворчал старик, догадавшись, что хочет сделать внук.
Афанасий с улыбкой сжал его локоть.
— Стрельбы на поражение не будет, дед, я их только озадачу… да и то незаметно.
Улица, освещённая редкими фонарями, была практически пуста в двенадцать часов ночи. Поэтому шум, поднятый гуляками, был слышен на многие сотни метров вокруг.
Афанасий прогулялся по улице до дома Кырика, понаблюдал за домом.
Компания Вовки Мазурина продолжала оттягиваться в соответствии со своими представлениями об отдыхе. К ночи похолодало, поэтому шашлыки парни делать не стали, сидели в доме, но окна были открыты, и оттуда на улицу выливалась какофония, называемая «музыкой». От неё хотелось бежать в лес или браться за оружие.