Война роз. Право крови

Иггульден Конн

– Ты просто мадонна, Маргарет, – тихо выдохнул Генрих. – Матерь великой красоты.

Королева, взволнованно дыша, зарделась румянцем. В ее тридцать вокруг было полно ровесниц-матрон с бедрами такими пышными, будто единственное предназначение этих маток – плодить выводки чад. Свое прегрешение в виде женской гордыни Маргарет вполне сознавала, но велико ли оно в сравнении с грехами других? Так, пустяк.

– При виде тебя, Генрих, сердце мое окрыляется, – сказала она. – Теперь, когда ты в безопасности, мы можем преследовать изменников до полного их уничтожения.

Зная мужа, на его похвалу она особо не

рассчитывала, но будучи собой, не могла и не высказать того, что ее переполняло.

– С севера я привела на юг армию, – продолжала она, будучи не в силах остановиться, – аж от самой Шотландии.

Ее супруг чуть накренил голову (ни дать ни взять собака, пытающаяся распознать желание хозяйки). Его недоуменные глаза ярко голубели. Неужели это для него непосильно – обратиться к ней со словами любви и похвалы после выигранной битвы и его чудесного спасения? Сердце Маргарет сжалось при виде его глаз, испуганно-неразумных, как у человека, в упор не понимающего вопросы, которые ему задают. Чувствуя, как в глазах у нее щиплются слезы, королева подняла голову выше, чтобы они не текли по щекам.

– Идем же, муж мой, – молвила она, нежно беря его за руку. – Ты, должно быть, продрог и проголодался. Там внутри горит очаг и есть наваристая похлебка. Тебе понравится и то, и другое, мой Генрих.

– Спасибо, Маргарет. Как скажешь. Я бы хотел видеть аббата Уитхэмпстеда, чтобы исповедаться. Он где-то рядом?

Маргарет издала сдавленный звук, чем-то похожий на смешок.

– О, Генрих, какие ж такие грехи ты мог содеять, находясь в плену?

Удивительно, но рука монарха в ладони ее супруги напряглась. Когда он повернулся, его бескровное лицо было хмуро.

– Мы все исчадия греха, Маргарет, способные на ложь и постыдную слабость даже в самых своих сокровенных помыслах. А умом мы слабы так, что в него закрадывается грех. К тому же мы хрупки телом, поэтому с этого света нас может сдуть в любую секунду – раз, и нет! С несказанными грехами и душою, проклятой на веки вечные! И ты хочешь, чтобы я вот так сидел с неотпущенными грехами пред бездной вечности, зияющей у стоп моих?! Ради чего – теплой комнаты? Чашки похлебки?

Лицо его рдело от страсти. Маргарет притянула супруга к себе и стала легонько, ласково баюкать его, как делала это со своим малолетним сыном, пока дыхание Генриха не выровнялось.

– Мы вызовем сюда аббата, – пообещала она. – Если он не может приехать из-за битвы, к тебе приведут священника. Ты меня слышишь?

Король кивнул с явным облегчением.

– Но до этого, Генрих, я буду очень рада, если ты поешь и отдохнешь.

– Хорошо, Маргарет, как скажешь, – с вежливым смущением потупился правитель.

От его жены не укрылось, как в ожидании аудиенции переминается с ноги на ногу Дерри Брюер. Она передала своего супруга в попечение дворецкому и одному из англичан-телохранителей, убедившись, что они оба знают, как обращаться и разговаривать с монархом. Как только Генрих устроился в комнате на стуле, а ноги ему укрыли одеялом, королева поспешила к своему шпионских дел мастеру.

– Спасибо за моего мужа, Дерри. Каковы вести насчет сражения?

– Верх еще не одержан, миледи, хотя начало вышло на редкость удачным. Само провидение разместило короля в тылу. Мимо него прошла уже добрая половина наших молодцов. Между тем жизнь учит меня, что

удача приходит лишь после трудной работы, а не валится даром с неба, как считают некоторые.

– Ну а я поняла, что Господь внимает моим молитвам благосклонней, если они подкреплены где монетой, а где замыслами и верными людьми. «Вначале доверься себе, а уж потом взывай к Богу», – так гласит мудрость, Дерри. А ленивых Всевышний не жалует.

На минуту Маргарет замерла с закрытыми глазами, притиснув к ним костяшки пальцев. Брюер терпеливо ждал, хотя многое отдал бы за тепло и запах той похлебки.

– Дерри, у меня просто голова кругом: всё это разом, и всё на меня… Муж мой цел и невредим – во всяком случае, не хуже, чем был. Со мною мой сын, а милорды Сомерсет и Перси успешно мстят тем, кто еще смеет стоять на нашем пути. Мы восстановлены, мастер Брюер! Король в какой-то дюжине миль от Лондона! Да мы будем там завтра же, и вся страна узнает, что Ланкастеры уцелели и выжили. Народ узрит моего сына и узнает, что у Англии есть достойный престолонаследник. Дерри, это просто в голове не укладывается! Мы проделали такой путь…

– Миледи, к вечеру я узнаю больше. А до этих пор вам лучше держать вашего мужа в безопасности, тепле и уюте. Для вас он всегда был ключом к замку. И был, и есть. Я полагаю, что…

Стук копыт и звяканье конской сбруи стали слышны еще на отдалении – отряд из, по меньшей мере, шестидесяти всадников на каменной дороге. Слыша, как шум близится, Дерри помрачнел лицом. Данстейбл находился в каком-нибудь десятке миль от поля боя, и чтобы доставить короля Генриха в безопасное место, Брюер ехал не спеша. Так что не исключалась возможность, что кто-нибудь из врагов заметил его и послал отряд ожесточенных рыцарей или даже просто бригандов для того, чтобы вернуть высочайшего пленника.

– Миледи, – вставая, отчеканил шпионских дел мастер, – будьте готовы, если что, без шума увезти Его Величество.

Он проворно подошел к двери и выбрался наружу. Под дождем и в клубах тумана щитов близящихся всадников было не разобрать; к тому же все они были облеплены грязью от копыт своих лошадей. Вокруг Дерри ощетинились клинками три десятка рыцарей, готовых биться насмерть за королевское семейство.

– Мир! Всем стоять! Едет Сомерсет! – донеслось от переднего всадника. Как и все остальные, он был забрызган грязью, но на подъезде отер свой нагрудник и поднял забрало, натянув поводья в нескольких футах от тех, кто перегородил дорогу с мечами и топорами наготове.

– Я же сказал: Сомерсет! – услышал Брюер знакомый голос. – Мой пароль – мое имя, а любому, кто обнажит на меня клинок, я голову смахну. Ясно? Где королева?

– Это он, ребята, – кивнул своим Дерри. – Пропустите милорда Сомерсета.

– Брюер, ты, что ли? А ну подсоби, подставь руки!

Дерри оставалось лишь повиноваться. Он приблизился к коню герцога и выставил сведенные ладони, куда тот поставил свой железный башмак со шпорой. Перемахнув ногой через седло, Сомерсет спрыгнул с такой скоростью, что шпион покачнулся и едва не упал. Заодно вспомнилось, как он уже однажды подхватывал этот же башмак возле этого же коня. Генри Бофорт холодно посмотрел на королевского соглядатая, отчетливо сознавая в этот момент свое превосходство.