Война с саламандрами. Мать. Рассказы. Юморески
Шрифт:
– Перестань! – взмолился измученный Иржи.
Тильда грустно оглядела рваное покрывало на постели.
– А Ружена не предлагала тебе помочь по хозяйству? – спросила она неуверенно. – Чтобы ты взял квартиру побольше, а она бы тебе стряпала?
У Иржи больно сжалось сердце. Об этом он до сих пор даже не подумал. Да и Ружена тоже! А как бы он был счастлив!
– Я и не хотел этого, – резко сказал он, едва владея собой.
Тильде наконец удалось поднять взгляд.
– Да и она бы, вероятно, не захотела. Тут у нее… этот офицер. Его
– Тильда, – хрипло сказал Иржи, гневно глядя на нее, – ты лжешь!
У Тильды вздрагивали руки и щеки, но она пока не сдавалась.
– Увидишь сам, – запинаясь, возразила она. – Ты такой добряк. Я бы не сказала этого, если бы… если бы не жалела тебя. Ружена никогда тебя не любила. Она говорит, что ты…
– Уходи! – крикнул Иржи вне себя от гнева. – Ради бога, оставь меня в покое!
Тильда медленно поднялась.
– Снял бы ты себе квартиру получше, Иржи, – невозмутимо продолжала она. – Погляди, как здесь грязно. Не оставить ли тебе корзиночку груш?
– Ничего мне не надо.
– Мне пора… У тебя тут такая темень… Ах боже, Иржик… Ну, до свидания!
Кровь стучала в висках у Иржи, в горле стоял комок. Он попытался работать, но, едва усевшись за стол, сломал от злости перо, вскочил и побежал к Ружене. Запыхавшись, он поднялся по лестнице и позвонил. Открыла квартирная хозяйка. Жиличка, мол, ушла с утра. Передать ей что-нибудь?
– Ничего, – пробурчал Иржи и потащился домой, словно под тяжестью непосильного бремени. Дома он снова сел за стол, подпер голову руками и стал вчитываться в документы. Прошел час, но Иржи не перевернул ни одной страницы. Настали сумерки, в комнате стемнело, а он все еще не зажег света. В передней бодро и весело звякнул звонок, зашуршало платье, и в комнату вбежала Ружена.
– Спишь, Иржи, – ласково засмеялась она. – Как здесь темно! Да где же ты?
– Гм… я работал, – отчужденно сказал Иржи.
В комнате повеяло морозной свежестью и легким ароматом дорогих духов.
– Слушай… – весело начала Ружена.
– Я хотел зайти к тебе, – прервал он, – но подумал, что тебя, наверное, нет дома…
– Где же мне еще быть? – искренне удивилась она. – Ах, здесь так хорошо, Иржи! Я так люблю бывать у тебя!
Она вся дышала радостью, молодостью и счастьем.
– Поди посиди со мной, – попросила она и, когда брат уселся рядом с ней на кушетке, обняла его и повторила: – Я очень люблю бывать у тебя, Иржик!
Он прижался щекой к холодному меху ее шубки, чуть влажному от осеннего тумана, и, пока сестра легонько баюкала его, думал: «Не все ли равно, где она была? Зато она сразу же пришла ко мне». И сердце у него замирало и сжималось от странной смеси чувств – острой скорби и сладостного томления.
– Что с тобой, Иржик? – испуганно спросила она.
– Ничего, – сказал он, убаюканный. – Заходила Тильда.
– Тильда! – ужаснулась Ружена и, помолчав, сказала: – Пусти!.. А что она
– Ничего.
– А обо мне говорила? Плохое что-нибудь?
– Так, кое-что…
Ружена разразилась злыми слезами.
– Подлая женщина! От нее хорошего не жди! Виновата я разве, что им плохо живется? Она наверняка разнюхала, что ты мне помог. Вот и притащилась! Живи они лучше, Тильда и не вспомнила бы о тебе! Как это низко! Все только для себя… и для своих противных детей…
– Хватит об этом! – попросил Иржи.
Но Ружена не унималась.
– Ей хочется испортить мне жизнь! – плакала она. – Только-только все стало налаживаться… а эта Тильда тут как тут, поносит меня и хочет все отнять… Скажи, ты веришь тому, что она наболтала?
– Нет.
– Ведь я решительно ничего не хочу, кроме свободы. Разве у меня нет права хоть на капельку счастья? Мне так мало нужно, я тут так счастлива, и вот является она и…
– Не бойся, – сказал он, вставая, чтобы зажечь лампу.
Ружена тотчас перестала плакать. Брат пристально глядел на нее, словно видел впервые. Потупленный взгляд, вздрагивающие губы… Но как она молода и прелестна! Новое платье, шелковые чулки, перчатки туго обтягивают руки… Маленькие нервные пальцы перебирают бахрому рваного чехла на кушетке.
– Извини, – сказал Иржи со вздохом, – мне надо работать.
Ружена послушно встала.
– Ах, Иржи… – начала она и замолкла, не зная, что сказать. Прижав руки к груди, она стояла как олицетворение испуга: губы у нее побелели, в бегающем взгляде было страдание.
– Не беспокойся, – лаконично сказал Иржи и взялся за перо.
На следующий день он до темноты сидел над бумагами, стараясь погрузиться в механизм работы, и писал все быстрее, но с каждой минутой в сознании нарастала мучительная тревога, рабочее настроение падало.
Пришла Ружена.
– Пиши, пиши, – шепнула она. – Я тебе не помешаю.
Она тихонько села на кушетку, но Иржи все время чувствовал на себе пристальный, беспокойный взгляд сестры.
– Что ж ты не зашел ко мне? – внезапно спросила она. – Я сегодня весь день была дома.
Иржи угадал в этом признание, которое тронуло его. И, положив перо, повернулся к сестре. Она была в черном платье, похожая на кающуюся грешницу. Лицо ее казалось бледнее обычного, и даже издалека было заметно, как озябли робко сложенные на коленях руки.
– У меня довольно холодно, – виноватым тоном проворчал он и попытался разговаривать с сестрой спокойно, не вспоминая о вчерашнем. Ружена отвечала покорно и нежно, тоном благодарной девочки.
– Ох уж эта Тильда! – неожиданно вырвалось у нее. – Им потому не везет, что муж у нее просто дурак. Поручился за чужого человека, а потом пришлось за него платить. Сам виноват, надо было подумать о своей семье. Но что поделаешь, если он ничего не понимает! Держал коммивояжера, а тот его обобрал, и вообще он доверяет первому встречному… Ты знаешь, что его обвиняют в умышленном банкротстве?