Война (сборник)

Константинов Андрей Дмитриевич

– Да нет, Михалыч… Куда его? Пиджак с портупеей.

Константин Михайлович Силагадзе, кстати, когда-то был даже начальником Иванникова, правда недолго. А в Кабуле он Профи напрямую не подчинялся, но они были друзьями и соратниками «по жизни», поэтому к мнению друг друга прислушивались более чем внимательно.

– А ведь ты, Прохорыч, сам сказал, что в нём что-то есть, тогда, на концерте.

– Ну, Костя! Одно дело – на концерте с балалайкой и другое…

– Не согласен, Прохорыч. Человек не может быть здесь

один, там другой… А что «пиджак» – может, оно и в тему…

Константин Михайлович закурил, несколько раз задумчиво пустил кольца дыма и внезапно осевшим голосом добавил:

– И потом… Прохорыч, он, по крайней мере, единственный хотя бы формально неженатый. Понимаешь? Мы ж с тобой не лейтенанты, мы ж понимаем…

Иванников тяжело посмотрел на старого товарища:

– Костя… Ты же не дурак. Скажи, шансы настолько плохи?

Силагадзе грустно усмехнулся и долго ничего не отвечал, а потом сказал:

– Авантюра есть авантюра. Когда всё вот так вот: хватай мешки, вокзал отходит, трудно нормально подготовиться и свести риск к минимуму. А значит, варианта два: или повезёт, или нет. Да что я тебе-то, Прохорыч, прописные истины говорю. Ты то же самое мне скажешь…

До этого в своих обсуждениях при абсолютном доверии друг другу они всё же старались избегать столь категорических оценок. Как бы соблюдали приличия, когда все всё понимают, но продолжают «делать вид».

– Костя, договори до конца. Как тогда, помнишь?

Силагадзе резко махнул рукой:

– Ай, Витя, дорогой, я всё помню, пойми… Они тебя к стенке припёрли – не отстанут. Можно, конечно, принципиальность проявить и уйти с гордо поднятой головой… И что? Пришлют того, кто заранее на всё подпишется… И таких дел наворотит – годами не разгрести… Поэтому нечего резину тянуть. Надо решение принимать. Риск есть. Большой риск. Но и выбора нет. А попытаться что-то сделать – это лучше, чем покорно шею подставлять.

Иванников встал и долго молча ходил вдоль стола, нервно переплетая пальцы рук. Силагадзе молчал, всем видом показывая, что, дескать, сказано всё. Виктор Прохорович приоткрыл дверь кабинета и лаконично буркнул порученцу:

– Челышева!

…Подполковник появился буквально через минуту – как всегда идеально опрятный, в очках-хамелеонах и пахнущий не базарным парфюмом. Иванников под настроение иногда шутил, что от Челышева «белогвардейщиной пахнет». Войдя и заметив хмурые лица генерала и кабульского агентурщика, Андрей Валентинович попытался разрядить атмосферу:

– Виктор Прохорович, хотите расслабиться? Тут ребята перевели «духовский» донос: «…бандглаварь Довран третий год живёт со своей сестрой, поэтому Аллах ниспослал ему двойню – сына и племянника…»

Профи недовольно промолчал, Силагадзе тоже даже не улыбнулся. Челышев мгновенно понял, что сейчас явно не до шуток, и, догадавшись, о чём идёт речь, стал очень серьёзным:

– Извините,

товарищ генерал. Расшифровали ещё один перехват. Один точно в Зангали. Ещё по одному проверяем, но, скорее всего, тоже. Итого, возможно, двенадцать.

Иванников вздохнул:

– Сядь, Андрюша. Подготовь-ка мне предложение по самому надёжному, так сказать, попаданию в плен.

– Под кого, Виктор Прохорович?

– Под Глинского.

У обычно невозмутимого Челышева что-то неуловимо дрогнуло в лице:

– Но он же…

– Да знаю я всё, – досадливо махнул рукой генерал. – И ты всё знаешь… Мы тут вот с Константин Михалычем уже… Ну некого больше, понимаешь? Некого, – Профи как будто оправдывался перед подчинённым, – мы уже всех тут перебрали-обсосали.

Андрей Валентинович достал сигарету, вопросительно глянув на Иванникова, и тот разрешающе пододвинул к нему пепельницу.

Челышев медленно закурил и задал вопрос:

– Так это Глинский к вам сейчас на беседу приходил?

Виктор Прохорович раздражённо дёрнул плечом:

– Ну ты меня за идиота не держи… Не знает он, и пока не надо… Ты подготовь пока предложение по сути, потом доработаем вместе и отправим в Москву. И вот если Москва одобрит – тогда и будем разговаривать с твоим любимчиком.

– У меня любимчик – только котёнок. От вашей, товарищ генерал, рыжей Агентессы.

– Да не свисти ты, Андрюша. Конечно, любимчик. Что я, совсем старый дурак, ничего не замечаю? Или ты каждому машину даёшь с цыганками по Кабулу покататься? У меня, брат, тоже информация налажена, не у одного тебя.

Челышев промолчал, а генерал снова вскочил, приоткрыл дверь кабинета и так же односложно, как в прошлый раз, распорядился:

– Мастера!

Опального Мишико нашли минут через десять.

Иванников строго посмотрел на него:

– Слушай сюда, пижон-путешественник! Реабилитироваться хочешь?

– А то, товарищ генерал!

– Значит, так: будешь готовить Глинского к заброске. У тебя два, от силы – два с половиной месяца. Поедешь на «дачу». Пока один. Начинай расписывать программу… по «четвёрке». Она, кажется, на три месяца.

– Нет, товарищ генерал. С восемьдесят второго – на полгода. А по шестьдесят шестому приказу – фактически на восемь месяцев – с «прибытием»… Может, лучше мне самому?

– Не лучше. Не надо было в Пакистане цирк устраивать. Раньше – оно, может быть, и было лучше. А теперь – извини.

– Но, товарищ генерал! За два-то с половиной месяца… Не получится.

– Не хами. Думай не «зачем», а «как»?.. У тебя на подполковника когда срок выходит?

– Через три месяца, товарищ генерал.

– Ну вот видишь. Заодно и стимул имеется. Всё, Миша, давай без обсуждений. Вопрос решённый, время поджимает. Собирайся прямо сегодня. Константин Михалыч, звони…

– Звоню, Виктор Прохорович…