Война солдата-зенитчика: от студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941–1942

Владимиров Юрий Владимирович

Через пару дней всем присягнувшим выдали красноармейские книжки с изображением пятиконечной звезды на передней стороне их мягкой обложки, на обратной стороне которой было наклеено слева внизу упомянутое фото владельца. Над белым уголочком этого фото и частью изображения на нем была поставлена печать полка. Это было новое удостоверение личности, выданное взамен старого, которое мы, москвичи, как я уже писал, получили 15 октября 1941 года и которое теперь отобрали. Для заполнения наших красноармейских книжек писари полка использовали в основном сведения, приведенные в старых московских удостоверениях. Поэтому отличительной особенностью красноармейских книжек для москвичей было то, что в них было

записано, что их владельцы «добровольцы». Позже из-за такой надписи на красноармейской книжке я попал в затруднительное положение, когда для меня стало неизбежным попадание к немцам в плен.

Утром 22 декабря, после того как накануне вечером в клубе скромно отметили прошедший вчера 62-й день рождения Сталина, мое пребывание в казармах полка на стадионе «Торпедо» закончилось: нашу учебную батарею, в которую прибыли свежие новобранцы, расформировали. При этом меня, Леву Утевского, Аркашу Писарева, Борю Старшинова, Ваню Борзунова и еще нескольких москвичей вместе с немосквичами перевели в новую, боевую батарею, входящую в состав другого дивизиона нашего же запасного полка. Батарею наметили разместить на территории очень важного оборонного завода номер 196, расположенного в районе Сормово перед знаменитым Сормовским машиностроительным заводом, чтобы защищать оба этих предприятия от налетов вражеской авиации.

Мишу Волкова, с которым я не успел даже попрощаться, Женю Майонова и еще кое-кого определили на учебу на курсах… химических инструкторов и оставили на территории же стадиона «Торпедо». (Миша Волков ушел потом на фронт и там погиб. Это случилось почти в конце войны, когда он стал уже старшим лейтенантом. А Женя Майонов продолжил службу в том же 90-м запасном зенитном артиллерийском полку на территории стадиона «Торпедо» в Горьком вплоть до самого дня окончания войны, умудрившись так и не побывать на фронте. Летом 1945 года, он, как бывший студент старшего курса вуза, быстро демобилизовался из армии в звании старшины и в конце августа того же года возвратился на учебу в Московский институт стали, который окончил в 1947 году. Я теперь не знаю, где он и жив ли.)

Перед тем как покинуть территорию стадиона, мы отправились в городскую баню, где помылись и сменили нательное белье. Я сразу после мытья взвесился на весах, и оказалось, что вешу всего лишь 48 килограммов – это стало результатом скудного питания в столовой и больших физических нагрузок во время службы в полку.

Кроме того, моя шея стала совсем тонкой – в последнее время приходилось при пришивании на гимнастерке подворотничка изнутри к воротнику загибать его посредине в складку при помощи иголки и черных ниток, чтобы таким образом уменьшить длину воротника и подогнать ее к диаметру шеи. Похудело сильно и мое лицо. При ходьбе начал быстро уставать, бежать было очень тяжело.

После мытья в бане мы последний раз пообедали в столовой на территории стадиона «Торпедо» и, забрав с собой свои вещи, покинули его.

Глава 7

Поход для службы на новой территории пришлось совершить пешим строем. Погода была солнечной, сухой и морозной. Миновав Московский железнодорожный вокзал города, мы, несшие все за спиной свои личные вещи в мешке, а сбоку противогаз в сумке, а некоторые – также винтовки и карабины, полагавшиеся зенитчикам, – пошли по пути, по которому двигался в Сормово трамвай, почти параллельно берегу Волги. Примерно часа через два, когда уже начало темнеть, прибыли на место.

Нас впустили на территорию завода и привели на большой пустырь, где стояла пара установленных кем-то заранее больших темно-зеленых брезентовых прямоугольных палаток с пирамидальной верхней частью, из центра которой валил вверх дым из торчащей

круглой стальной трубы. Палатки были значительно выше человеческого роста. По бокам палаток на их нижние края был накидан снаружи толстый слой грунта и снега. Палатки удерживались в основном четырьмя пеньковыми канатами, задние концы которых были привязаны к четырем же столбам, забитым в грунт на определенном расстоянии от четырех углов каждой палатки. Вдали от палаток не очень заметно торчал выгребной туалет, сооруженный из свежих деревянных досок.

Нашему взводу досталась первая палатка. Раздвинув на ее передней стороне посредине два вертикальных края брезента на входе в палатку, мы вошли в свое новое жилище и сразу обратили внимание на расположенную в центре его чугунную печку-буржуйку. Ее топил мелкими дровами и углем незнакомый боец, одетый только в гимнастерку и брюки, поскольку вокруг не было холодно из-за тепла от печки. В палатке не было и сильно темно, так как она освещалась стоявшей на столике керосиновой лампой и частично пламенем горящего в печке топлива. На другом столике стоял большой бак с водой для питья.

В палатке имелся дощатый пол, на котором были устроены с двух противоположных сторон сплошные деревянные нары, застеленные матрацами, легкими одеялами и грубыми подушками. Между нарами имелся проход, в средней части которого находились печка, кучи топлива для нее и стульчик для истопника.

Разобрали места на нарах. Мне досталось место между Левой Утевским и Аркашей Писаревым. Мешок с личными вещами и сумку с противогазом все положили под подушкой непосредственно рядом со стеной палатки. Винтовки и карабины поставили на стойке-пирамиде возле выхода из жилища.

После того как все определились со своими местами, нас повели ужинать в большую заводскую столовую в горячем – литейном цехе, где я и мои московские коллеги впервые со дня прибытия в Горький сытно наелись. В той же столовой мы питались потом три раза в день и дальше, причем с нами вместе делали это и все работавшие в данном цехе.

Поужинав, все на некоторое время остались в столовой и выслушали краткое сообщение командования. Выступил небольшого роста, блондинистый, в возрасте примерно 30 лет старший лейтенант, представившийся Чернявским. Он заявил, что мы являемся личным составом батареи под его командованием, входящей в один из особых дивизионов нашего же 90-го запасного зенитного артиллерийского полка. Главная задача батареи – защита от бомбежек данного завода, который немцы хотят вывести из строя всеми возможными способами и любой ценой. В батарею входят два огневых взвода, каждый с двумя пушками, и взвод управления. Списочный личный состав всех взводов не окончательный и может изменяться. Возможны перестановки, а также срочные отправки на фронт как всей батареи в целом, так и по отдельности любого взвода, орудийного расчета или бойца.

Ближайшими задачами батареи являются установка двух орудий возле обеих наших палаток на земле, а двух других – на крыше одного из цехов завода и подготовка казарм для постоянного размещения личного состава. Один огневой взвод вместе со взводом управления будет проживать в бункере – большой землянке, которую предстоит отрыть и обустроить, а другой – в помещении того цеха, над которым будут находиться пушки.

Оказалось, что я и мои друзья попали в первый огневой взвод, командиром которого представился молоденький, среднего роста, худощавый и с очень красивым лицом лейтенант – типичный украинец Василий Шкеть, разговаривавший по-русски с явным украинским акцентом и с невольным частым использованием украинских слов. Командиром второго огневого взвода назвал себя уже немолодой и с небольшой лысиной на голове младший лейтенант Алексеенко. Комиссара в батарею еще не дали.