Война в Кедровой Долине
Шрифт:
Частички пыли, висевшие в воздухе, казались чуть меньше песчаных.
Килкенни снял ремень с револьвера, висевшего на его правом бедре.
Он перешагнул через отполированные до блеска останки древнего кедра и двинулся в глубь пустыни. За сухим руслом лежал белый скелет лошади, рядом валялось высохшее кожаное седло, очень старое, необычной формы. Должно быть, люди прибыли сюда из Канады много-много лет назад, скорее всего одновременно с Льюисом и Кларком, а может быть и раньше.
По лицу Килкенни стекал пот, а каждый его шаг поднимал тучи пыли. Было жарко, очень жарко. Он поискал, нет ли где тени — напрасные
Воздух был невероятно сух. Килкенни остановился и, сняв шляпу, вытер ее изнутри, потом снова водрузил на голову, закрепив ремешком под подбородком. При каждом его шаге вздымалось облако пыли.
Дважды ему попадались побелевшие от времени кости животных: в первый раз — снежного барана, во второй — оленя. Но следов не было, и ни единого живого существа. Килкенни посмотрел на небо, затянутое пыльной дымкой, но не увидел там даже канюка.
Ничего живого… даже ящерицы.
И тут он неожиданно заметил колесо фургона, изъеденное солнцем, ветром и дождями. Казалось, оно вот-вот рассыплется в прах. Даже железный обод не устоял перед могуществом времени — от него остались только небольшие ржавые куски.
Чуть поодаль лежал и сам фургон, а рядом с ним — другое колесо, полузасыпанное песком. Килкенни подошел поближе. Это был очень старый фургон, скорее даже не фургон, а простая повозка.
Значит, здесь были люди, и каким-то образом они спустились с горы в этой повозке. Если, конечно, этот фургон не заехал в пустыню случайно — от одной этой мысли ему стало плохо — и не был брошен именно потому, что людям, приехавшим на нем, не удалось отыскать дорогу вверх, на гору.
Об этом он как-то не подумал. Килкенни стоял у остатков фургона и внимательно изучал отвесный склон, по которому только что спустился. От вершины до откоса никак не меньше двухсот футов, а в некоторых местах и того больше.
Он пошел дальше. Стояла ужасающая жара. Пыль, смешиваясь с потом, раздражала кожу, его мучил ужасный зуд. Несколько раз Килкенни оборачивался и смотрел назад. По песку тянулась цепочка его следов, и больше ничего.
Впереди скала широким мысом вдавалась в пустыню.
Далеко ли он ушел от того места, где упал? Наверное, милю, а может быть, и полторы. Скалистый мыс лежал от него на расстоянии мили. Килкенни двинулся к нему, изнемогая от жажды, глаза его искали хоть какой-нибудь признак воды.
Одно ему было ясно — пересечь эту пустыню очень непросто. Там, где не было барханов, тянулись голые, отполированные до блеска скалы, наклоненные под таким углом, что проехать по ним можно было, только прорубив в камне борозду, по которой двигались бы колеса фургона, — иначе фургон на таком склоне не удержать. Чтобы пробить эти, как говорили мормоны, «долбенки», требовался многочасовой изнурительный труд.
И вдруг Килкенни наткнулся на дорогу. Он добрался до выступа и как раз огибал его, когда увидел ее перед собой. Конечно, дорогой ее не назовешь — просто место, где шли фургоны. Еще виднелись борозды, выдолбленные в камне, хотя и сильно забитые пылью.
Дорога, спускаясь с крутого склона, превращалась в петляющую тропинку, по которой ни один фургон не смог бы спуститься без специальной тормозной ленты. Эта лента привязывалась к задней оси, а затем потихоньку
Килкенни тут же повернулся и начал взбираться на склон. Во рту у него пересохло, он умирал от жажды, но мысль о том, что на вершине скалы в лесу он найдет воду, придавала ему силы. Несколько раз он останавливался, чтобы откатить с дороги валуны; а в одном месте он провозился полчаса, пытаясь убрать с дороги огромный ствол. Лишь когда он сделал из сломанных веток примитивные рычаги, упавшее дерево поддалось и покатилось вниз. Довольный Килкенни наблюдал, как оно катится, ударяясь о камни, пока, наконец, не разбилось на несколько кусков.
Пот ручьями катился с его лица, а лицо и руки покрылись слоем тончайшей пыли. Килкенни двинулся дальше. Он шел, низко пригибаясь, поскольку склон был очень крут. Дважды он останавливался, чтобы перевести дыхание и посмотреть назад.
Вдали смутно виднелась тонкая полоска, уходящая на запад, которую можно было назвать, хотя и с большой натяжкой, дорогой. И все-таки с этого склона можно спустить Фургон, а если им повезет, то и пересечь пустыню. Только нужно будет взять запас воды для себя и животных, по крайней мере в первую поездку. Возможно, где-нибудь по пути им удастся отыскать воду, но она может быть щелочной.
Килкенни прошел глубокую, затененную расселину, тянувшуюся ярдов на сто, и снова начал подъем. Неожиданно он оказался на ярком солнечном свете и резко остановился.
И только тут понял, почему не видел эту дорогу сверху. Поперек нее, почти на том самом месте, где тропа спускалась с вершины, лежала гигантская сосна. Когда-то она росла на вершине утеса, но скала прямо под ней обвалилась, и корни, потеряв опору, не смогли больше удерживать огромное дерево. Налетел сильный ветер, сосна упала и перегородила дорогу. Вокруг нее поднялись молодые сосенки, их заросли были настолько густы, что никому и в голову не могло прийти, что под ними скрывается спуск.
Молодые деревца были не старше десяти — двенадцати лет, следовательно, все эти годы дорогой никто не пользовался. Без сомнения, она была проложена пионерами этих мест или золотоискателями, а потом заброшена.
Килкенни перелез через упавшее дерево и, пройдя сквозь молодой сосновый лесок, направился к тому месту, где оставил коня.
Он добрался до него уже в сумерках. Казалось, завидев его, конь обрадовался, как, впрочем, и сам Килкенни. Он выдернул из земли колышек и повел коня к тому дереву, где спрятал седло. Оседлав коня, Килкенни осмотрел свой винчестер, потом протер револьверы от пыли и проверил, как они стреляют.
Отведя коня к небольшому ручейку, стекавшему со склона горы, Килкенни дал ему напиться, а сам прошел чуть выше по течению и, улегшись на землю, стал пить чистую холодную воду, вкуснее которой он не пробовал, как ему казалось, никогда в жизни.
Пока пил его конь, Килкенни поел лесной малины и принялся обдумывать свои дальнейшие действия. Если найденная дорога проходима, то путь до Блейзера сокращается втрое. А главное, здесь их не будут подстерегать люди Хейла.
Килкенни сел на коня и поехал назад в Кап. Трое-четверо сильных мужчин с топорами без труда прорубят просеку в сосняке и уберут с дороги гигантское дерево.