Война в Кедровой Долине
Шрифт:
— Есть еще одна парочка — Гэддис и его кореш Рэтклиф. Если доберемся до Блейзера, то надо будет их остерегаться.
— «Доберемся»? — улыбнулся Килкенни. — Ты что, тоже туда собираешься?
— А ты думаешь, что я отпущу такого несмышленыша, как ты, одного в город? Там ведь и карты, и вино, и женщины, и вообще полно всяких соблазнов, ты о таких и не слыхивал. Нет, сэр! Я еду с вами, чтобы уберечь вас от греха.
Несколько минут они напряженно работали, потом Куинс сказал:
— Мое старое ружьишко давно нуждается в чистке, но я решил: не буду чистить его, пока не пристрелю кого-нибудь, так что я просто
Они работали не разгибая спины, пока не стемнело. Но зато дорога была теперь расчищена, по ней вполне мог проехать фургон.
О'Хара, который махал топором за двоих, оглядел простиравшуюся перед ними пустыню.
— Возьмите ее себе, — мрачно произнес он. — Мне она не нравится.
Вернувшись к своим лошадям, они, смертельно усталые, отправились домой. Говорить никому не хотелось. Завтра они попробуют пересечь пустыню и, если им повезет, доберутся до Блейзера. Но что же стало с первым фургоном? Жив ли Лидж и все остальные?
Матушка Хэтфилд добралась до Седара еще до полудня. Выехала она на рассвете, сделала порядочный крюк, но зато, когда въехала в город, никто ее не заметил. Матушка Хэтфилд пробралась задворками к задней двери салуна «Хрустальный дворец» и спешилась.
Привязав своего мула, она тихонько постучалась в дверь. Несколько минут никто не открывал, но рядом с дверью было окошечко, и матушка Хэтфилд была уверена, что ее рассматривают.
А она и не возражала: пусть рассматривают. Тут ее никто не знает, они имеют право посмотреть на нее. Через некоторое время дверь отворилась, и на пороге появился крупный мужчина в черных брюках, заправленных в черные сапоги, с двумя револьверами на черном кожаном ремне. Одет он был в чистую белую рубашку и черный жилет с блестками, которые сверкали как маленькие бриллианты.
— Входите, сеньора Хэтфилд! Мы рады вас видеть.
— Вы что, знаете меня?
Мужчина грациозно поклонился.
— Меня зовут Джейм Бриго. Я вас раньше видел.
Где он ее видел, Бриго не сказал, он повернулся и двинулся по коридору к двери, прочно сидевшей в массивной деревянной раме. Разбить такую дверь можно только тараном или топором, подумала матушка Хэтфилд.
Бриго постучал в дверь и открыл ее. Рита Риордан, увидев их, поднялась со стула.
— Здравствуйте, сеньора. Рада вас видеть. Может быть, присядете? Чай или кофе?
Матушка Хэтфилд уже открыла было рот, чтобы сказать: «кофе», но вдруг вспомнила, что уже десять лет не пробовала чаю.
— Чай, — сказала она, — и немножечко сахару, пожалуйста.
— А может быть, меду? Я предпочитаю мед, у меня в доме почти не бывает сахара. Хотя, — добавила она, — я думаю, в баре сахар найдется.
— Не беспокойтесь, мед даже лучше.
Матушка Хэтфилд подозрительно поглядывала на Риту Риордан. Да, эта женщина очень красива, решила она. Ей не больше двадцати, а как уверенно держится. И очень грациозна. Нет, что тут говорить, настоящая красавица.
Матушка Хэтфилд оглядела комнату и пришла к выводу, что ей нравится и стул, на котором она сидит, и вся обстановка. Она догадалась, что Рита принимает ее в гостиной. Через открытую дверь напротив виднелся стол с откидной крышкой и стул — кабинет Риты.
— Вы управляете тут всем одна?
— Да, сеньора. Мой отец умер, оставив мне
Старый китаец принес чай, поставил на столик чашки и тарелочку с маленькими вафлями.
Матушка с опаской глядела на них. Знаем мы эти салуны и этих чужеземцев, подумала она. Этих косоглазых. Слыхали об их подвигах.
Рита налила чай и протянула матушке чашку, положив на нее пару вафель.
— Вы сеньора Хэтфилд? У вас такие красивые сыновья!
Ну и дела! Может, так, а может, не так, но очень мило с ее стороны сказать это.
— Они хорошие мальчики, — согласилась она. — Правда, чуть что, сразу хватаются за оружие, но зато метко стреляют, хотя Сол… — она покачала головой, — позавчера ночью он встретил в лесу оленя, до него не было и трехсот ярдов. И что вы думаете! Он промахнулся! Хорошо, что его отец этого не видел, он бы умер от стыда.
— А чего вы хотите от меня?
— Мисс, мистер Килкенни попросил меня выяснить две вещи. Он очень хотел бы знать, с кем будет биться Бык Тернер и кто приезжает в Седар из столицы округа. Мы слыхали, что мистер Хейл, которого наши называют Король Билл, пригласил кого-то из столицы. Я думаю, — добавила матушка Хэтфилд, — что самый важный из них носит имя Халлоран.
— Халлоран? Да, он приезжает. Кто будет еще, пока не знаю. Мистер Хейл пригласил несколько человек, и трое приняли приглашение, один из этих троих — Халлоран.
— А кто же будет биться с Быком?
— Человек по имени Сэндовал. Он баск родом из Невады, живет недалеко от Вирджиния-Сити. Больше я о нем ничего не знаю.
— Спасибо и на этом. Килкенни подумывает о том, чтобы самому сразиться с Быком.
— Сеньора, пусть он даже об этом не думает! Тернер силен, очень силен! И у него большой опыт. Пожалуйста, скажите ему, пусть он выкинет эту мысль из головы!
Миссис Хэтфилд усмехнулась.
— Мэм, похоже, вы совсем не знаете мужчин. По крайней мере тех, что живут в горах. Мне еще ни разу не удавалось удержать своего старика или кого-нибудь из сыновей от драки, а что уж говорить о Килкенни. Он делает то, что захочет и когда захочет, хотя, надо признаться, я в жизни не встречала такого доброго, такого обходительного и рассудительного человека.
— Сеньора, не говорите ничего Килкенни, но здесь был о нем разговор. Малыш, сын Билла Хейла, сказал, что Килкенни надо поймать, связать, притащить сюда и напустить на него Тернера. Я слышала, как они толковали об этом, правда Король Билл сразу же пресек разговоры.
— Килкенни не боится Тернера, мэм. Хоть тот с ним быстро расправится. Он сам так сказал, сказал, что не надеется побить Тернера, но это даст ему шанс поговорить с Халлораном.
Рита Риордан поставила на стол свою чашку. Она посмотрела на огрубевшие от тяжелой работы, натруженные руки матушки Хэтфилд, и ей стало стыдно за свои. В этой худой, загоревшей до черноты женщине, одетой в выцветшее серое платье и капор от солнца, не осталось почти ничего женского, разве только движения пальцев, когда она дотрагивалась до обивки стула, да взгляд, каким она смотрела на красивые вещи. Однако у Риты хватило ума понять, что матушка Хэтфилд очень горда, и она не решилась предложить ей ничего в подарок.