Война в затерянном мире
Шрифт:
«Аллах акбар!» – заорал кто-то, и по разведчикам открыли огонь. Мамаев упал на землю рядом с Ключниковым и тут же подтянул к себе, укрывая за камнем, радиостанцию. Он видел, как Ключ стал стрелять и как выбежавший из кустов чех, подогнув ноги в коленях, упал на землю.
Стреляли все. Айдаров бил по целям как заведенный. Едва успев заглянуть в прицел, он тут же нажимал на спусковой крючок и снова целился, чтобы выстрелить… Мамаев не видел, попадали ли пущенные Айдаровым пули в боевиков, но по выражению его лица было понятно, что работой своей он доволен. Мамаев вдруг вспомнил, что нужно стрелять. Это бой. Он должен вести огонь и помогать друзьям уничтожать врага. Но руки не слушались, и он только с третьего раза смог снять автомат с
Вместе со Стольниковым в поиске находился еще один офицер, из штаба бригады, какой-то подполковник, которого после этого боя Мамаев больше никогда уже не видел. Этот подполковник дико кричал, не останавливаясь: «Прекратить огонь! Прекратить огонь!» Почему он так кричал и кому, Володя понял не сразу. Это потом стало известно, что из поиска должна была возвращаться тем же маршрутом еще одна группа разведчиков, только из мотострелковой бригады. И подполковник боялся, что разведчики оперативной бригады МВД уложат ее вместо чехов. Но, видимо, с психикой подполковника уже было что-то неладно, коль скоро он, заботясь о разведгруппе мотострелков, просил разведку МВД встать под пули боевиков.
Но подполковника никто не слушал. Мамаев уже потом понял, что скорее всего его просто никто не слышал в этот момент. Володя лишь помнил отборный мат Стольникова, адресованный подполковнику, и обещание позже совершить с ним нечто страшное, своими посулами капитан заставил подполковника замолчать, заползти за валун и до конца боя оттуда не высовываться.
Перестрелка шла около получаса. Боевики пытались обойти группу с флангов несколько раз. Но Стольников укрепил группу подковой, и всякий раз выходило так, что разведчики находились в кольце, а боевики, вынужденные стрелять в центр этого кольца, стреляли друг в друга. Неподалеку от рубежа обороны группы стоял полуразрушенный дом, включить его в огневой рубеж не позволяла численность группы, и бандиты, поняв это, его тут же заняли. Установив в окне пулемет, чехи открыли шквальный огонь и били почти в упор, не давая разведчикам поднять головы. И тогда Стольников и прапорщик, фамилию которого Мамаев узнал чуть позже – Жулин, подползли к дому и забросали его гранатами. Две или три «Ф-1» разорвались внутри дома, оттуда послышались страшные крики, которые не смолкали до тех пор, пока не прибыл вертолет, чтобы снять группу.
Всего в том бою чехи потеряли двенадцать человек, разведка простилась в четырьмя бойцами. Ранены были все, кроме Стольникова. Семь разведчиков – у двоих были оторваны конечности, у остальных пулевые ранения – лежали обколотые промедолом, не чувствуя боли. Мамаев даже не помнил, как к нему приближался Стольников и приказывал просить в бригаде помощи, как не помнил, что связывался с бригадой и вызывал вертолеты…
Вскоре пришли три «крокодила» и распахали снарядами и пулями все пространство под высотой в том направлении, куда, заслышав шум винтов, ушла банда. Боевиков, раненых и мертвых, собирали потом до самого вечера.
С забрызганным кровью лицом, куря сигарету за сигаретой, Стольников то спускался с высоты, туда, где собирали оружие, документы и вещи бандитов, то снова поднимался. И тогда Мамаев слышал его голос:
– Поживее, поживее, кавалерия! Нам еще дальше скакать! – и не понимал, как после случившегося можно выполнять какие-то задания.
Опустившийся «Ми-8» доставил к месту боя пятерых новых разведчиков взвода, забрал раненых, поднялся и исчез за высотой. Но перед тем как он поднялся, в его чрево затолкали несчастного подполковника. У летчиков завалялась в кабине бутылка водки моздокского производства – случайно, видимо. Ее-то и предложили побывавшему в аду штабисту. Приложившись к ней, он выпил пол-литра водки на одном дыхании и, даже забыв попрощаться, полез в «вертушку».
– Удачи, товарищ подполковник! – крикнул ему вслед Стольников, и Мамаев не понял, чего в этой фразе было больше – сарказма или искренности. – Берегите
Но это была только разминка, хотя Володе после боя казалось, что он был свидетелем третьей мировой войны. Самые серьезные потери их группа понесла позже, когда провела разведку боем, пытаясь нащупать расположение базы боевиков. В ту пору войска жали чехов к Гудермесу; Стольников вывел бойцов к западной его окраине и там соединился с подразделениями бригады. Понимая, что дальше они пойдут на бронетранспортере, Мамаев едва не вскричал от радости. После почти суток пешего хода с радиостанцией за спиной ему казалось, что движется он только из-за Стольникова. Это энергия капитана живет в радисте.
Мамаев шел и думал – возможно ли было его передвижение, не окажись рядом командира? И отвечал себе честно – он сел бы сейчас на землю и не вставал бы ни за что, не будь Стольникова рядом. Этот человек навсегда изменил его жизнь…
Группа на БТРе обошла возможную линию обороны боевиков и оказалась у них в тылу. Всего-то нужно было – проникнуть как можно глубже и оттуда скорректировать огонь батареи «Града». Продвигаться приходилось вслепую. Изредка Стольников давал команду остановиться, заглушить двигатель – и тогда Мамаев связывался с бригадой. Капитан передавал координаты, докладывал обстановку, и в это время бойцы через оптику прицелов рассматривали местность.
А потом после очередного сеанса связи Володя испугался. Он понял, что группа оказалась глубоко в тылу чехов. Стольников тогда со злостью бросил в переговорное устройство:
– Сколько можно идти? Я людей погублю!
Но ему что-то ответили, и командир с каменным лицом вернул Мамаеву наушник и приказал следовать дальше.
А вскоре случилось то, что должно было случиться. Спустившись с одного холма к подножию другого и поднявшись, БТР почти уперся в «Урал» со скотом в кузове. Тощие коровы рассматривали БТР разведки равнодушными взглядами и измученно мычали. Перевозка скота в районе боевых действий – поступок весьма легкомысленный со стороны хозяина коров. Но тут Мамаев понял, что скот везли к расположению чеченских главных сил, ибо Стольников, вскинув автомат, стал в упор расстреливать кабину «Урала». Водитель, чья голова была разбита пулями, упал грудью на руль, и окрестности огласил гудок. Двое других, сидевших в кабине, спрыгнули на землю и стали убегать. В какой-то момент они оба споткнулись и, словно договорившись, покатились кубарем. Володя видел в их руках оружие и был благодарен Стольникову за реакцию.
Один из бежавших был убит Айдаровым, за вторым пришлось организовать погоню. В конце концов его поймали.
С убитого водителя стащили куртку, и кто-то из бойцов группы – Мамаев не помнил его фамилии, потому что через неделю этот боец был убит, – надел ее на себя и сел за руль «Урала». Коровам было все равно, кто их везет. Раненого беглеца удалось разговорить быстро. Спустившись к месту допроса, Стольников выхватил из кобуры «стечкин», обхватил шею чеха, вспорол ему до кости лоб мушкой и выстрелил над ухом. Потрясение бандита было настолько велико, что вокруг него мгновенно почувствовалась вонь экскрементов, и он на чистом русском языке назвал место, куда везли коров на убой. Чех клялся, что там находится база и что его нужно отпустить домой, потому что он человек подневольный, а дома его ждут четверо детей. Айдаров к этому моменту вернулся с автоматом подневольного чеха и на деревянном прикладе «АК-47» обнаружил восемь свежих зарубок.
– Первое отделение – на броню, второе – в кузов! – крикнул Стольников и повернулся к Ключникову. – Я и связь – в «Урал»!
Мамаев, забираясь в кузов с рацией на спине, оглянулся. Когда двигатель БТРа взревел, Ключ приставил к голове бандита автомат и нажал на спусковой крючок. Тогда, в первые дни своего пребывания на войне, это настолько потрясло Мамаева и так впечатлило, что он засомневался в реальности происходящего. Но уже через полчаса произошли события, которые заставили позабыть и об этом эпизоде.