Война Волка
Шрифт:
Кроме того, к нашим землям присматривались и скотты, и сильные гарнизоны северных крепостей удерживали их от вторжения. Если мы оставим в крепостях серьезные гарнизоны, то для похода в Кумбраланд соберем всего около трехсот пятидесяти человек, и эта сила будет сведена на нет, если придется таскаться от деревни к деревне и ввязываться в стычки с единственной целью — найти врага, пока тот будет следить за нами и устраивать засады, Я убедил Сигтрюгра, что лучшее решение — обнаружить волчье логово, а затем двинуться прямо туда и сокрушить врага, но для этого его нужно еще найти,
Самый большой отряд, который я отправил на запад, возглавил мой сын. Он повел за собой сорок три хускарла и последовал вдоль большой стены, построенной римлянами поперек Британии, Старые каменные форты у стены привлекали поселенцев, и я подумал, что можно порасспрашивать их насчет Скёлля.
— Но, если встретишь его. — предупредил я сына. — не вступай в сражение.
— Ты хочешь, чтобы я сбежал?
— Если бы мой старший брат в свое время сбежал, то теперь он был бы лордом Беббанбурга, а не я. Иногда сбежать — это самое умное решение на войне.
Так что я выжидал, и пока я выжидал, у меня осталась одна неприятная обязанность — поговорить с Эльсвит, женой моего сына. Она была сестрой Этельхельма-младшего и осталась вместе с отцом, которого я держал в заключении в Беббанбурге, и находясь рядом с ним во время его болезни до последней минуты, она забеременела, Я не мог винить сына, Эльсвит была хрупкой, нежной, красивой девушкой с золотистыми волосами и молочно-белой кожей. Ее личико могло свести с ума любого мужчину.
«Да она просто хренова эльфийка». — сказал Финан, впервые ее увидев, и я боялся, что эльфийка окажется слишком хрупкой для деторождения, но она пережила первые роды и сейчас вынашивала второго ребенка. Повивальные бабки сошлись на том, что она здорова, но для верности сожгли корень мандрагоры, растерли пепел, смешали с коровьим молоком и намазали этим ее живот.
Конечно, она была христианкой, но, тем не менее, носила подаренное мной ожерелье с золотой кошкой, символом Фрейн, хранившей женщин в родах. Оно было на ней и в тот день, когда мой сын увел отряд на юго-запад, и когда он скрылся из вида, я гулял с ней по стенам Беббанбурга, обращенным к морю, День выдался ветреный, море покрылось белыми барашками, на кромке песка под нами кипели буруны, а ветер трепал ее светлые волосы.
— Я люблю это место. — сказала она.
— В самом деле?
— Конечно, господин.
— Твой дом в Уэссексе ведь намного удобнее?
— Конечно, господин. — улыбнулась она. — но здесь я чувствую себя свободной.
Она одарила меня улыбкой, способной затмить солнце. Она оказалась в Беббанбурге в тринадцать, и прежде чем мой сын разрушил планы ее отца, считалась одной из самых завидных невест во всех землях саксов. Огромное богатство и власть ее отца обеспечили приданое воистину королевских размеров, и заморские короли слали к ее отцу послов, возвращавшихся с рассказами о ее красоте.
Отец тщательно стерег ее, собираясь выдать за человека, который усилит его могущество. Он хотел, чтобы Эльсвит стала женой великого лорда или даже короля, увешанной драгоценностями и с золотой короной на голове, но настолько ненавидел меня, что
— Ты знаешь. — осторожно сказал я. — что я встречался с твоим братом в Тамворсиге?
— Да, господин.
— Мы почти не говорили.
— Ты упоминал об этом, господин. — кротко ответила она.
— Но я не говорил тебе. — добавил я сурово. — что он пытался меня убить.
Она была, как я понимаю, слишком молода, чтобы правильно ответить, и только смешно пискнула от удивления. Мы продолжили прогулку.
— И должен сказать. — продолжил я. — что я принес клятву.
— Клятву, господин?
— Убить твоего брата.
Она опять что-то пискнула и отвернулась, глядя на серое море с бегущими к горизонту белыми барашками волн. Ни единого корабля, только ветер и волны, разбивающиеся в яркие брызги о берега островов Фарнеа, Я взглянул ей в лицо, ожидая увидеть слезы в синих глазах, но вместо этого она едва заметно улыбнулась.
— Братья. — сказала она, не отводя взгляда от моря. — никогда не были ко мне добры, господин, А Этельхельм был самым жестоким.
— Жестоким?
— Он старше меня. — сказала она. — много старше! И он меня не любил.
— Он тебя бил?
— Не сильно, не часто, но он злой. Однажды мать подарила мне ожерелье из гагата, красивое, и Этельхельм его отобрал. Он брал себе все, что хотел, а если я плакала — давал пощечины, но только шлепал. — Она покачала головой. — То ожерелье он отдал рабыне на кухне.
— Которая, без сомнения, его заработала.
Она удивленно посмотрела на меня и рассмеялась.
— Да, и спустя девять месяцев родила девочку, правда, ребенок умер. — Она тронула свою золотую кошку, а потом взяла меня под руку. — Когда мне исполнилось восемь, отец подарил мне лошадь, и я назвала ее Стифар, поскольку она походила на маленького поросенка. — Она рассмеялась, вспоминая о своей лошади. — А когда я впервые попробовала сесть на Стифара, брат подложил под седло репейник. Он думал, что это весело! И бедный Стифар, конечно, взбрыкнул и сбросил меня, Я сломала ногу!
— Отец наказал Этельхельма?
— Он тоже смеялся. — Теперь она смотрела серьезно. — Отец не всегда был жесток. Иногда он бывал и щедрым.
Я повел ее на север по высокой площадке.
— Значит, ты не рассердишься на меня, сели я убью твоего брата? — спросил я.
— Он твой враг, господин, я знаю. — Она поколебалась и, нахмурившись, добавила: — Я теперь твоя дочь и потому буду молиться за тебя.
Итак, рассказать невестке о том, что я поклялся убить ее брата, оказалось довольно легко, а вот найти Скёлля — гораздо сложнее. Для начала, похоже, он знал, что его ищут, поскольку враги преследовали два мои отряда, и одного человека убили, но никто из разведчиков не вернулся с полезными сведениями. Гонец из Эофервика сообщил, что Сигтрюгру повезло не больше.