Война за океан (др. изд.)
Шрифт:
— Да, близко! — ответил Удога.
— Сколько ж?
— Десять дней плыть.
— Не может быть!
— Так! — сказал Удога.
На этот раз гольду никто не хотел верить. Он, — видимо, предполагал, что тяжелые баржи идут очень медленно, или не понял вопроса.
Алексей, видя, как господа волнуются и как им скорее хочется в Кизи, решил их успокоить.
— У них, однако, что ни озеро, то Кизи, — сказал он, кивая на гольда. — Так что толком у них не узнаешь.
…А вода все прибывала, она уже затопила острова, залилась в луга, и Амур разлился сплошным морем
Глава одиннадцатая
ПЛЫВУЩАЯ ГУБЕРНИЯ
На континенте от Лиссабона до Москвы и Казани, и, пожалуй, хоть до Амура, обычаи, в сущности, одни и те же у всех образованных сословий. [71]
71
«На континенте от Лиссабона до Москвы…» — Цитируется письмо Н. Г. Чернышевского О. С. Чернышевской от 15 сентября 1876 г. из Вилюйска.
Петр Васильевич Казакевич помещался на отдельной барже. При нем походная канцелярия. Здесь главный штаб управления сплавом. Начальники всех воинских частей обязаны представлять сюда рапорт о каждом происшедшем случае. Если никаких случаев не произошло, рапорт также должен быть представлен о том, что ничего не случилось. Поэтому утром, перед отвалом, а иногда после того, как караван уже пошел, офицеры то и дело подъезжают на лодках к барже, поднимаются по трапику в канцелярию Петра Васильевича, рапортуют и получают распоряжения. Здесь же происходят совещания, тут же Петр Васильевич устраивает «распеканции».
Каждую ночь сплав стоит на якорях. Каждый вечер выясняется, что штормы и мели нанесли ущерб судам. Заболевают люди. Происходят встречи с местным населением. Суда требуют ремонта, скот и лошади — фуража, люди — продовольствия. По всем статьям походной жизни есть соответствующие начальники. Если вопросы сложны, они являются к Петру Васильевичу.
Караван судов — это плывущий город, вернее целые улицы двигающихся по воде учреждений и казарм. Служба на них идет как следует, происходят наказания, раздаются награды, похвалы, отдаются распоряжения.
Самого Муравьева зря не беспокоят. Но у губернатора есть приемные часы. Это те же утренние часы, что и в Иркутске. Для решения важных дел Казакевич отправляется к самому губернатору. Если происходит какое-то недоразумение или спор между военными чиновниками и Казакевич не в силах его разрешить или бывает событие мелкое, но приятное для генерала, то заинтересованным лицам разрешается явиться к генералу. Считается, что Муравьев очень доступен, прост, обходителен, что он настоящий демократ. Но не каждый получает сюда доступ, особенно после Айгуна, где все важнейшие дипломатические вопросы генерал разрешил с таким блеском.
Если
Сегодня утром опять был Мровинский с исправленными планами крепостей Камчатки.
— Да, я был там, и, по-моему, надо так! — говорил генерал.
— Так я и сделал, — отвечал инженер.
С Мровинским толстый, низкого роста капитан Арбузов. Уехали будущие камчадалы, и явился с очередным докладом Казакевич.
— Сорок пятая баржа потерпела крушение, — доложил он губернатору. — Мы вынуждены оставить ее на починку. Она отстанет.
— Что с ней?
— Ударило плавучим деревом, и теперь придется исправлять.
— Оставьте при ней мастеров и надежную охрану. Не стоять же из-за нее всем!
— Капитан Матохин просит дать ему на эту баржу нашего гольда. А то он боится, что, оставшись один, на мель опять сядет. А гольд знает фарватер.
Муравьев знал сорок пятую баржу и ее начальника капитана Матохина. Баржа эта с тяжелым грузом, с артиллерийскими орудиями. Жаль отпускать Муравьеву расторопного гольда, который отлично вел караван. Впрочем, теперь на сплаве не один Удога. В деревнях взяты и другие проводники-туземцы.
— Хорошо, возьмите гольда, — сказал губернатор.
Подошла лодка. На палубу поднялся человек в клеенчатом дождевике и в сапогах, в черном картузе без всяких кокард, бритый и седой, моложавый на вид.
— Можно ли к вам, Николай Николаевич? — спросил он.
— Милости прошу, Петр Алексеевич, рад дорогому гостю.
Петр Алексеевич Кузнецов — совладелец известной иркутской фирмы «Кузнецов и сыновья». Он отправился с Амурским сплавом на собственной барже, которая представляла собой магазин со всевозможными припасами и товарами. Петр Алексеевич вел бойкую торговлю, скупал соболей. Изредка он заезжал к Муравьеву, радуя того своими рассказами. «На берегах великой реки началась русская торговля! — думал Николай Николаевич. — Развивается частное предпринимательство!»
Губернатор принимал сегодня посетителей, сидя на складном стуле у складного, но прочного столика на корме своей баржи, под легким парусиновым тентом…
— Николай Николаевич, маленькое прошеньице, — любезно говорил купец. — Сорок пятая баржа отстает от каравана. А здесь, говорят, много мелких деревенек гольдских. Полный расчет и мне задержаться! Не сделаете ли божескую милость, не дозволите ли?
— Пожалуйста, Петр Алексеевич. Рад вам служить. Охрана на барже надежная.
— Премного благодарен… Да вот Петр Васильевич рассказывал мне, что есть у вас необыкновенный проводник — гольд здешний. Не дозволите ли вы мне его услугами воспользоваться? Право, кажется мне, что, найди я человека, который знает здешние места, соболя потекли бы ко мне сотнями. А то мы часто теряемся в сношениях со здешними туземцами. Как без языка.
— Да, этот гольд Удога знает немного по-русски. На ваше счастье, он остается лоцманом при сорок пятой барже, так вы сможете воспользоваться его услугами.