Война
Шрифт:
Спутник Энори и сам почти вылетел из седла, подбежал к краю, зная, что увидит изломанное тело в снегу среди глыб.
…Юноша сидел на одной из них, там, внизу, опустив голову и прижав ладони ко лбу, и не так, как от боли: то ли прислушивался к чему, то ли думал. Сверху, к края обрыва на него сыпался потревоженный снег. Настолько дикой показалась картина, что воин не сразу набрался духу окликнуть. Когда тот поднял голову, разведчику стало нехорошо. Хоть не рядом стоял, поклялся бы, что вместо глаз — два черных провала.
Но Энори
— Я сейчас поднимусь.
Он быстро нашел тропку, пригодную, по всему, даже не козам, а ящерицам. Помедлив какой-то миг, принял руку, которую спутник ему протягивал, помогая выбраться.
— Поезжай дальше один, я вернусь, — сказал Энори холодно и отстраненно. Пряди, перемешанные со снегом, падали на лоб и плечи.
— Дойдешь? После такого? Ты вообще цел? — разведчик даже не пытался скрыть тревогу и недоверие. Будешь тревожиться тут! Вэй-Ши голову снимет и запустит в дальний овраг, если с его проводником что-то случится!
Юноша на миг задержал на нем взгляд, и вздохнул еле слышно, и неприязни больше не было в голосе.
— Доберусь. Но кобылу эту придется ловить тебе, мне она сейчас не позволит приблизиться.
Пока напарник подзывал невесть чем испуганную лошадь, Энори стоял неподвижно. А когда тот наконец подошел, ведя тяжело дышащую беглянку в поводу, бросил взгляд на седло, которое валялось невдалеке, сказал:
— Кто-то перерезал ремень до половины.
— Вижу, — хмуро откликнулся спутник. «Этот кто-то готов рискнуть жизнью, чтобы о тебе начали думать хоть немного хуже».
— Понятно, зачем… — Энори будто прочел его мысли. — Хотя они рассчитывали только сбросить меня, не убить. Случайность, наверное, что лошадь как раз шла у обрыва, могло быть раньше или позже. Молчи об этом…
— Не буду, — еще больше нахмурился темнолицый разведчик — словно туча прикрыла небо ночное. — Еще меня обвинят. Надо мне это!
— Как знаешь.
Юноша вернулся на стоянку, сказав, что сбросила лошадь, не слишком вдаваясь в детали. Впрочем, его не особо расспрашивали, смотрели с некоторым снисхождением, некоторые посмеивались — знали, как у него не ладится с конями. Но не то, что упал, вызвало насмешки, а то, как рассказывал — будто обычное дело. Словно гордости нет у него, другой бы молчал, а на повторный вопрос от того же человека — ударил, метя сломать нос обидчику.
Когда вернулся разведчик, узнали про подрезанный ремень. И то, что проводник все вокруг видел, а за такой малостью не уследил, вызвало разговоры. Некоторые засомневались — так ли уж он все знает? Командиры были разгневаны, но виновника не отыскали, признаваться же никто не спешил. А еще через день двоих из отряда нашли невдалеке от лагеря — с разорванным горлом и наполовину съеденными. Такое могла бы росомаха сотворить, будь она раза в три побольше. И следов нет, правда,
Слухи поползли — погибли те, кто подрезал ремень; стали расспрашивать, но часовые не заметили подозрительного. Энори же был в центре лагеря все те часы, видели его, разве что заходил ненадолго в палатку.
Тогда слухи пошли, что звери его охраняют. Говорили даже, что у него самого тень звериная, потому лошади и боятся. Но при этом скорее гордость испытывали, не страх — такой вот у них проводник. И падение на пользу пошло — говорили, не просто так уцелел, будто упал не на камни, на стог лебединого пуха. Сила особая.
Тогда и явился колдун из-за горных отрогов — еще не старый, коричневый, как сосновая кора, в одежде из кожаных и меховых лоскутов. Разноцветными были спутанные пряди волос — черными, серыми, белыми, а глаза — неспокойными, шарили по сторонам.
Колдунов рухэй опасались, а про этого, именем Мэй-Си, слышали многие. Ему не было равных в умении вызвать дождь и разгадывать сны. Но сейчас дождь не нужен был никому, а сны тем более, так зачем пришел?
Он потребовал встречи с Энори, удивив воинов. Сперва прилюдно хотел говорить с ним, но, увидев, вдруг передумал. Все же наедине сотник не позволил им разговаривать — земные ли дела, небесные, но, раз пришел в отряд, нечего уединяться. Привел в пустую сейчас палатку, которую делил с товарищами.
— Отряд Вэй-Ши идет быстрее других, и тише других. Ты провел их ущельем Сокола, и по руслу мертвой реки. Отважные воины ничего не боятся, но каждый помнит: река берет свое всякий раз. Ты это знал?
— Не с самого начала — это ваши истории, не мои. Мне рассказали потом.
— Но вы не потеряли никого. Скажешь, волк или медведь живут там, и не отважились напасть сразу на многих? Ты ведь это сказал воинам. Они тебе поверили.
— Как видишь, поверили не зря, — мягко легло в ответ.
— Ты меня не обманешь, — застучали бусы на шапке, когда колдун вскинулся, резко вытянул шею: — Ты знаешь, кто там живет. Почему он не тронул ни одного человека?
— Ты слишком многого хочешь, — ответил Энори. — Иди туда и спроси.
— Погибли те двое насмешников, — сказал Мэй-Си, помолчав какое-то время. — Я все о тебе разузнал.
— Может быть, это сухая река взяла плату?
— О, нет, то было позже. Они умерли страшно… Ты похож на весеннее деревце, но корни твои глубже, чем зарывают кости.
— Что ты от меня хочешь?
— Посмотри мне в глаза.
На короткий миг соединились два цвета: древесная кора и темная зелень. Под ветром всхлипнуло полотно стенок. Мэй-Си, белый до прозрачности, вытер лоб, поднялся на подгибающихся ногах.
— Довольно. Я ухожу.
Сотник, с любопытством следивший за разговором, шагнул к нему:
— Эй, постой-ка. Так не годится: говори, что узнал.
— Не вам допрашивать колдуна, — прошелестел голос Энори. — Хочет идти — пусть уходит.