Война

Дильдина Светлана

— Я искала, кто вы, хотела поблагодарить.

— Снова? Ваши слова слышать приятно, но я не заслужил столько. Придется сделать что-то еще, — стоит, смеется, и поглядывает на пруд, будто хочет скинуть ее туда, чтобы опять вытащить. И Сайэнн не удержалась, засмеялась тоже.

— Но кто вы?

— Я здесь по делу. Но сегодня не хочется ничем заниматься…

Ветерок поднялся, принес далекий рокот барабана и надрывный всхлип дудки. Заметив, как молодая женщина удивленно повернулась на звук, пояснил:

— Готовятся к

представлению. Ваше село посетили актеры.

— Мне никто не сказал.

— Пришли на рассвете, их четверо, не знаю, что покажут. Обычно такие маленькие труппы умеют многое, чтобы всем угодить. Вы любите бродячих артистов?

— Я? Нет… то есть не знаю, господин Таниера всегда говорил, женщинам негоже глядеть на такие вот представления. Шутки там грубые, да и сюжеты сценок… В городах, в театрах для знатной публики другое, но здесь…

— Грубые? Может быть… Но они близки людям, они о том, что составляет их жизнь.

— Жизнь простых земледельцев, ремесленников.

— Которые сами как земля, без нее никуда. Но зато ведь такие актеры свободны на представлении и дарят эту свободу другим. У них нет долга, который обязывает — только зрители и их любовь. Но вам, госпожа, все это незачем слушать, неинтересно…

— Нет, говорите! — Сайэнн подалась вперед, и сразу назад: — Ох… за мной идут, кажется… может, я и приду на представление. Может быть, я просто ошиблась.

— Тогда почему бы не составить свое собственное мнение? Они начнут вскоре — после полудня, и с перерывами будут работать до вечера, — теплой насмешкой блеснули глаза. Необидной, не как у господина Таниеры — мол, маленькая глупая женщина, тебе ничего не понять. Нет, он сам предложил — смотри, и реши…

— И вы придете туда?

— Да, часа через три.

Слуга появился на дорожке, а с ним служанка Мирэ, верная, но далеко не такая близкая, как Минору.

— Сейчас мне пора, — Сайэнн нехотя поднялась. — Может быть… мы увидимся.

Ничего не сказал, только наклонил голову в знак прощания, а взгляд из-под упавшей челки снова блеснул весельем.

По дороге не выдержала, оглянулась — его уже не было.

То ли слуга, то ли Мирэ, разумеется, рассказали Минору. Женщина хмурилась.

— Негоже это — вот так заводить знакомство.

— Ты думаешь о нем что-то плохое?

— Я его не знаю, госпожа. И вы не знаете.

— Он спас мне если не жизнь, то здоровье точно.

— Любой мужчина помог бы выбраться из реки красивой девушке.

— Вряд ли он мог с берега разглядеть, красива ли я. Думаешь, бросил бы меня обратно в ту лужу, окажись я страшна, как демон кошмаров?

— Ну, ладно, ладно… и все же ведите себя разумно.

…Идти, не идти? А если придет, как полная дура, а его там не будет? С другой стороны, не ходить — это заранее расписаться, что прав был ее покровитель, и зачем глупой женщине составлять свое мнение о чем-то, помимо нарядов?

В комнате было прохладно —

окно приоткрыто. Сидя в одной нижней рубашке, оставлявшей руки открытыми, Сайэнн на столике выстраивала игральные комбинации из сушеной айвы. Медовое питье осталось нетронутым и остывало, стыли и лепешки.

— Да что ж вы творите! — вошедшая Минору хлопнула узорным ставнем, нависла над подопечной, несмотря на невысокий рост.

— Так уж вам хочется заболеть! — набросила ей распашное домашнее платье на плечи, сурово проследила, чтобы руки были вдеты в рукава. Продолжила хмуро:

— И что за игры с едой? Что творите-то, госпожа! Их есть надо — через весь округ, через всю провинцию везли, а вы по столу гоняете!

— Пфф…

Девочка предупреждающе кашлянула за дверью, принесла платье.

— Вот, госпожа, какое вы пожелали…

— Куда это вы? — Минору прищурила и без того чуть удлиненные глаза.

— Посмотреть представление…

— Давно ли вас площадные шуты интересуют?

— В этой глуши я скоро граблями и прялкой заинтересуюсь, — Сайэнн смахнула в миску айву, — На, убери, не хочу.

— И он там будет?

— Мне почем знать…

На всякий случай лицо отвернула — и вовремя, к нему прилил жар. И к плечам, и к шее… да что ж такое, верно, сейчас вся пунцовая.

— Иди пока лучше… согрей мне питье. Это совсем остыло.

Платье выбрала темно-синее с поддевом цвета голубиного крыла, неброское. Еще не хватало стать центром этого самого представления. А вот украшения можно и подороже. Хм. Вдруг украдут в толпе? Неважно, ей делать нечего получить новые, даже просить не придется, только вздохнуть горестно.

Вот подойдут — бирюзовые подвески и ожерелье. Застывшие цветы небесных фей, которые они роняют с неба под ноги смертным…

— Госпожа, не делайте этого, — Минору подкралась так тихо, что молодая женщина, как та самая фея, уронила подвеску.

— Чего «этого»?!

— Я же не слепая. И знаю вас.

— Тогда ты знаешь и какая жизнь у меня была.

— Очень хорошая жизнь, госпожа.

— Неужто? С человеком, который годится мне в отцы, на положении почти изгоя?

— Как вы можете подобное говорить! — рассердилась Минору. — С вами носились, как с золотой вазой! Нет бы в благодарность ребенка ему подарить!

— Не хочу. Я и так не свободна, а буду связана совсем. И что этот ребенок получит? В семью ему не войти, госпожа костьми ляжет, а не допустит.

— Своих-то нет у нее, так что все еще возможно…

— Невозможно! — резко ответила Сайэнн. — И отстань от меня. Если кто и ведет себя неразумно, то это он, связавшись с Нэйта. И не хлопай глазами, мы это обе знаем.

— Ничего же не решено еще, — пробормотала служанка. Пыл ее поутих. И вправду — случись что, не пожалеют и Сайэнн. — Идите, если хотите, но возьмите девушку, хоть Мирэ, и осторожней все-таки, помните, кто вы.