Война
Шрифт:
— Политика, Александр Сергеевич. Сегодня одно, завтра другое, послезавтра третье.
— Как это понимать? Я скрупулезно исполнил предписанное! Первое задание, с позволения сказать. Лично обходил посольства и официально вручал ноты. А теперь что?
— Должно быть, Александр Сергеевич, тут ошибка. — вмешался Степан. — В таких случаях самым простым будет действовать согласно инструкциям.
— О чем ты?
— Буквально выполняйте всё, да отписываться не ленитесь. Бумажки храните, если что — послужат вам щитом.
— Я понял. — поморщился Пушкин.
В Санкт-Петербург, вслед за донесением об исполнении предписания в наилучшем виде, он отправил ещё одно, об уничтожении депеши путем сожжения. Акт сей поручен был дипломату графу Литте, который забрал депешу с обещанием сжечь.
Тем временем, Египет вновь напомнил о себе.
Глава 13
В которой русский дипломат в Константинополе совершает ошибку.
Сент-Джеймский кабинет не мог себе позволить потерять ведущую роль в разрешении турецко-египетского конфликта.
Понсонби, с удивительной прозорливостью отступивший временно в тень, решил, что настало время британского возвращения. Когда грохотали пушки и мусульмане резали друг друга под одобрение французского и русского дворов, он смог уговорить Лондон отказаться от немедленного вмешательства.
«Выступить сейчас, — писал он в Лондон, — значит сделать врагом Францию, мечтающую о Египте. Это неизбежно будет воспринято русскими так, что их руки развязаны и султан не более, чем губернатор императора. Много разумнее дать сторонам достичь баланса военным путем, поставив русских и французов друг против друга, себе взяв роль третейского судьи.»
Французы очень хотели заполучить себе Египет, давно и упорно. После похода Корсиканца, закончившегося бесславной эвакуацией, цели не изменились, но были скорректированы средства. Пришлось не завоёвывать прямо, но оказывать содействие местной власти, подстрекая оную к сепаратизму. Кратчайший путь в Индию манил блеском золота и сиянием драгоценных камней. Пал Бонапарт, вернулись и вновь пали Бурбоны, трон занял король-буржуа, но Египет никогда не пропадал из вида парижской публики.
Владеющий Египтом владеет не только им. Рядышком Палестина, за ней и Сирия… Мусульманские святыни тоже неподалеку, стоит только пересечь Красное море. А ещё можно прорыть канал и соединить это море со Средиземным…
Мохаммед Али, всесильный паша Египта, благосклонно смотрел на все попытки французов сделать его своим, очень уж выходило выгодно. Он получал оружие, мастеров и специалистов, офицеров. Французы внесли самый серьёзный вклад в организацию и обучение его армии. Французы построили ему флот.
К глубокому сожалению Мохаммеда, его пашалык не обладал достаточным ресурсом
Во время Греческого восстания, Али отправил сына на помощь султану, выторговав в ответ обещание дать ему пашалык Сирии.
Ибрагим топил восстание в крови и захватил Пелопоннес. Увы, вмешательство неверных лишило египтян всех достигнутых успехов. Войско было разбито, флот разгромлен. Самое обидное, что для того гяурам не пришлось прикладывать каких-то сверхусилий.
Султан проиграл и принужден был к миру с потерей Греции. Тем не менее, египетский паша потребовал плату. Устав ждать, Мохаммед отправил Ибрагима забрать обещанное. Тот забрал. Всё это время французы находились рядом. Да, во время событий в Элладе они временно покинули любимого пашу, чтобы выступить на стороне Добра, но сразу после вернулись.
Русские выручили султана, оперативно перебросив десант в тридцать тысяч солдат не считая флота. Такую войну Египет потянуть не мог, пришлось договариваться.
Султан подтвердил де-юре почти все владения паши, включая завоеванные Сирию и Палестину. Мохаммед Али был безутешен.
— Этот сын собаки, да живёт он вечно, отдал мне то, что и так было моим! — жаловался паша. — Но он не признал моих прав на наследственное владение.
Французский советник горестно вздыхал для моральной поддержки, и утешал «воина равного Александру Великому» тем, что не всё потеряно.
— Этот мир очень жесток и суров, даже великие государи порой вынуждены следовать его правилам, — говорил он паше, недоумевающему как француз может учить его жестокости, — нужно только соединять интересы разных стран и тогда их совместная сила…
Паша прекрасно все понимал. Не первый и не второй раз его подталкивали к прорытию канала из Средиземного моря, рисуя картины неисчислимой выгоды. Мохаммед сознавал преимущества от подобного проекта, но его знание людей противилось предложению.
«Я выкопаю канал, — думал паша, — а потом явится эти гяуры с огромным войском и всё отнимут, и канал и Египет. Нет, осла нужно манить морковкой, но не с целью накормить скотину.»
— Ты прав, советник, — говорил он вслух, — но кто я? Всего лишь паша. Я вырою канал, это возможно. Но что будет после? Я скажу тебе. После придёт султан с войском неверных и прогонит меня, а канал заберёт себе. Султан станет получать выгоду и любоваться моей головой на пике во дворце Топканы. Ах, если бы моё право на пашалык можно было передать по наследству храброму Ибрагиму. Он не позволил бы свергнуть себя.