Война
Шрифт:
Великий Совет трижды собирался для утверждения основных задач и разрешения текущих вопросов.
Визирь докладывал, что всё идёт как нельзя лучше. Тело усопшего Махмуда было омыто, одето и подготовлено к захоронению. Затем была пышная скорбная церемония с доставкой покойного к выбранному месту захоронения, все нужные молитвы прочтены и милость беднякам оказана.
— По наследию великого Сулеймана, руки падишаха были показаны всем желающим, — говорил Рауф, — каждый мог видеть, что господин отправился к Аллаху с пустыми руками, как всякий смертный.
— Это достойный пример для
— В старые добрые времена за подобное лишались головы в тот же час, — жаловался визирь министру иностранных дел, задумчиво пьющему кофе, — а сейчас? Как можно приструнить того, у кого тридцать генералов детей?
— Да, наш славный капудан ведёт себя странно, уважаемый Рауф. Признаюсь, я всё больше разделяю ваши опасения.
— Более того, верный человек сообщает, что у Хозрева есть списки врагов, — шептал визирь, обрадованный поддержкой, — и в этих списках не только я, но много, очень много уважаемых людей.
Министр остро посмотрел на визиря. Рауфу он не верил ни единому слову, но в данном случае и до него доходила подобная информация.
— Наш дорогой Хозрев-паша не помнит добра. Даже среди его детей не все довольны своим господином. — ещё тише, на грани слышимости прошептал Рауф.
— Говоря откровенно, — столь же тихо ответил министр, — их можно понять. Мало кому понравятся постоянные напоминания о том как его купили на рынке рабов.
— Тем более, что сам он бывший раб.
Хозрев-паша считал, что власть у него в руках, но он решительно недооценил визиря, совершив тем самым типичную ошибку воина. Питая глубокое презрение к закулисным играм (что не мешало устраивать их самому), Хозрев не мог отнестись по-настоящему серьёзно к противнику не способному одолеть его физически в честной схватке. Да, он сознавал, что Рауф будет сопротивляться, но сама мысль о том вызывала смех.
— Крыса загнанная в угол может броситься на кошку, — рассуждал он в кругу приближенных, — но чем она способна навредить льву? Он даже не заметит её трепыхание под своей лапой.
Тем временем, «крыса» развила бурную деятельность в тех самых «играх», добиваясь создания коллективного сопротивления притязаниям Хозрева. К сожалению и огорчению визиря, дело шло недостаточно споро, и Рауф задумал ускорить его, пользуясь общей ситуацией.
Решение о выборе преемника Великий Совет решил единогласно, утвердив пожелание умершего султана. Абдул-Меджид всех устраивал.
— Чему радуется этот пёс? — хмурился Хозрев. — Неужели разум его помутился настолько, что он мечтает сохранить положение при новом падишахе? Не бывать тому.
При всей внешней браваде, паша тревожился. Ему доносили о постоянных сношениях визиря с высшими представителями религиозной ветви власти. Одно из донесений попало в цель.
— Как?! — вскричал он приходя в бешенство. — Этот сын блудницы хочет вернуть время вспять?!
— Визирь в полном отчаянии, господин. Он тонет, а утопающий хватается за что угодно.
— Испортить всё, что было сделано? Никогда. Клянусь Аллахом, я лично отрублю голову этой жирной туше свиньи.
Визирь
Проще всего договориться оказалось с матерью Абдул-Меджида. Ставшая Валиде-султан, прекрасная Безмиалем прошла сложный путь и готова была растерзать любого кто осмелится оспорить её влияние на сына. Угроза со стороны Хозрев-паши была ею взвешена, оценена и признана наиглавнейшей.
По совету визиря, Валиде при встрече с сыном попросила того оставить Рауфа на занимаемой должности.
— Хозрев взбесится, моя госпожа, будьте уверены, — кланялся визирь перед занавеской скрывающей валиде-султан, — а в гневе наделает ошибок. Ему передадут ваши слова сегодня.
— Не боитесь, что он просто убьёт вас, уважаемый Рауф-паша?
— Это самая опасная часть моего замысла, госпожа, — признал визирь, — но у меня нет выбора исключающего подобный риск. Если мне суждено погибнуть, то я умру с мыслью, что смерть моя принесёт вред этому человеку.
— Она не останется неотмщенной, паша, но будем надеяться на лучшее.
— Всю свою жизнь я верю в лучшее, моя госпожа. Осмелюсь сказать вам, что вы можете помочь мне сохранить голову, будь на то ваша милость и воля Всевышнего.
— Каким образом?
Снова против дел стоят немногое, однако Рауф с помощью слов стремился развернуть деяния врага своего против него самого. Вскоре он убедился, что брошенные им зерна проросли.
Настало время церемонии джолюса, аналоге коронации европейских монархов. Попросту — присяге на верность.
Трон вынесли к Воротам Счастья дворца Топканы, где собрались все важные сановники государства в роскошных одеяниях.
Султан вышел как полагалось, сопровождаемый по правую руку главой чёрных евнухов, а по левую руку главой белых евнухов. Первые занимали место выше вторых, поскольку у белых евнухов признавалось наличие души, отчего им запрещалось несли службу внутри гарема.
Абдул-Меджид был очень бледен, но с помощью подсказок вполне справлялся с обязанностями. Накиб аль-ашраф, ответственный за ведение родословной потомков Пророка прочёл молитву и церемония началась.
К трону подошел Великий визирь. Рауф опустился на колени, целуя край одежды нового халифа. Внезапно Хозрев-паша выступил вперёд и оттолкнул визиря. Тот завалился оземь. Присутствующие оцепенели от потрясения. Хозрев спокойно наклонился к визирю и вырвал у того из рук государственную печать.