Войны Миллигана
Шрифт:
Осознание того, до какой степени он выбивает надзирателей из колеи, побудило его описывать все события, произошедшие после его перевода в Лиму: как господин Браксо ошпарил руку перед тем, как вцепиться в нее зубами, как они изготовили самогон и напились, как Льюис убил песчанок, как Ричард пытался покончить с собой…
Он писал восемь-девять часов в день.
Три дня спустя, он перенес свои записи в комнату отдыха, где спрятал их в одном из старых журналов, сваленных на самой высокой полке. Прямо у них под носом, спрятал на виду у всех.
Когда атмосфера
Возвращаясь на следующей неделе из кабинета Гормана, Аллен прошел перед двустворчатой дверью в Вечном Коридоре. Он еще раз проверил ручку. Как и прежде, она не поворачивалась, однако задняя створка открылась без труда. Очевидно, человек, который должен проверять эту дверь, довольствовался тем, что нажимал на ручку передней створки и делал вывод, что она заперта.
Аллен скользнул внутрь и закрыл за собой дверь.
Все было покрыто пылью, в том числе груда старых журналов, сложенных в углу.
Никаких следов. Это значило, что здесь уже давно никого не было.
Окна были около четырех метров в высоту, с бетонным выступом примерно в восемь сантиметров в ширину. Кроме видимых снаружи стальных решеток, окна изнутри были покрыты крепкими панелями из оргстекла, закрепленными в металлическую рамку, покрытую толстой решеткой.
Опираясь на решетку, Аллен посмотрел в окно, рассеянно постукивая по выступу, который издавал глухой звук. Ему показалось, что выступ состоит из крепкого бетона, прилепленного к подоконнику, но на самом деле это была просто формованная панель. Он поднял ее авторучкой и обнаружил ряд вертикальных перегородок. Аллен засунул руку в пространство между двумя перекладинами и наткнулся на горизонтальную стальную плиту. Все вместе создавало длинную и плоскую ячейку — идеальное место для того, чтобы прятать свои записи.
Кроме того, проникнуть в эту комнату не составляло никакого труда. Открыть дверь между комнатой отдыха и Вечным Коридором было для Томми детской игрой. Черт, ведь Аллен сможет прийти сюда один! Даже не нужна кредитная карточка — достаточно согнутого листка бумаги.
Он положил панель на место.
Прежде чем выйти из комнаты, Аллен придвинул стол к двери. Затем выскользнул в коридор, просунул руку в щель между дверями, подтащил стол как можно ближе к двери и закрыл ее. Если вдруг какой-нибудь пациент, возвращаясь из кабинета Гормана, пнет эту дверь, она вряд ли откроется.
Сейчас у Аллена было убежище, куда он мог спрятаться на пятнадцать-двадцать минут, пока не заметят его отсутствия. Но самое важное, что у него теперь был тайник для записей.
На следующий день он перенес листы, которые хранил между журналами в общей комнате, в свой блокнот, а затем спрятал их в небольшую полость под стальной пластиной. В целях безопасности Аллен положил на подоконник толстую пачку газет. Когда дело было сделано, он неторопливо вернулся в общую комнату, прошел мимо надзирателей, уселся на стул и принялся
За одним из надзирателей ему особенно нравилось наблюдать. Аллен широкому ему улыбался, а потом возобновлял написание заметок, в которых подробно описывал внешность и поведение его сторожа.
Новость о появлении «писателя», во время последнего собрания, распространилась по клинике, подобно лесному пожару. Теперь все знали, кто доносчик. Сотрудники предполагали, что Миллиган использовал других посетителей, чтобы тайно передавать свои доклады об условиях пребывания в клинике и действиях санитаров, накапливая, таким образом, материалы взрывоопасного характера.
Он узнал, что надзиратели предупредили генерального директора Хаббарда, что они уйдут из корпуса, если никто не запретит Миллигану писать. Однажды трое из них притворились больными. Аллен знал, что эта ситуация приведет администрацию в замешательство. Линднер не мог отправить его в отделение интенсивной терапии, потому что он не дрался, не причинял беспокойства, и к тому же мог снова поранить Льюиса.
Надзиратели были непреклонны. Они больше не хотели видеть Миллигана в корпусе № 5/7.
Терапевтическая команда предложила им компромисс. Целый день они будут держать Миллигана за пределами корпуса № 5/7 — его займут программой профессионального образования; в корпус он будет возвращаться только вечером, перед сном. Предполагалось, что эти меры могут положить конец его страсти к писанине.
Терапевтическая команда предложила расписать стены в Лиме. Аллен знал, прежде всего, это было попыткой показать судье Кинуорти, что ему организовывают арт-терапию. Администрация даже предложила ему минимальную оплату за труд. Когда он согласился, в его медицинскую карту была добавлена запись:
«Коррекция терапевтической программы.
Получено и записано 17.03.80.
Приложение к терапевтической программе: 17 марта 1980 (Мэри Рита Дули).
Пациент получил разрешение директора клиники, Льюиса Линднера, сделать роспись стен корпуса № 3. Пациент попросил разрешение начать работу немедленно. Пациенту потребуются рабочие материалы (краски, кисти, растворитель и т. д.). Если возникнет необходимость, то в целях безопасности будет предоставлен соответствующий персонал.
Пациент был принят 17 марта 1980 года доктором Джозефом Тревино. Последний заявил, что эта работа имеет терапевтический характер, и кроме того, украсит клинику.
Подписано:
Джозеф Тревино, доктор медицинских наук.
Льюис A. Линднер, доктор медицинских наук.
Мэри Рита Дули, социальный работник».
Меньше месяца оставалось до четырнадцатого апреля — дня прохождения комиссии.