Войны Миллигана
Шрифт:
— Эй, художник, комната сейчас классно выглядит! Продолжай, художник! Мы почти как в лесу!
Однажды Томми отключился, держа кисть в руке. Вернувшись в пятно, он заметил изменения на фреске с маяком. Томми отметил, что часть пенящихся волн была закрыта свежим акриловым слоем. Чтобы выяснить, что произошло, Томми очистил эту область губкой, и с удивлением заметил рисунок маслом, изображающий сжатый кулак с поднятым средним пальцем — его посылали нахер. Томми тут же узнал почерк Аллена.
Убедившись,
Сначала Томми хотел пожаловаться Артуру, но тут же передумал — он внезапно понял, что хотел сказать этим своим рисунком Аллен. Когда-нибудь, когда они умрут или окажутся на свободе, администрация решит отмыть эти стены, чтобы избавиться от рисунков Миллигана. И тогда они обнаружат этот поднятый средний палец - их последнее художественное послание руководителям Лимы. Томми согласился — идея отличная.
Через несколько дней администрация удивила его тем, что попросила сделать еще одну фреску — настолько им понравилась первая. Новая картина должна была расположиться у входа в здание, в коридоре между двумя решетками. Длина стены была тридцать метров, высота четыре метра — эта фреска стала бы одной из самых длинных в мире росписей, находящихся в помещении.
Томми вновь выбрал осенние цвета - каштановый, оранжевый и желтый. Он писал целыми днями, настолько погрузившись в изображение природы, что иногда забывал о времени.
Каждый день, утром и после полудня, его приводили к внутренней стороне решетки, которую открывали электрическим пультом. Вот что значит быть сумасшедшим — ему достаточно было открыть вторую дверь, чтобы оказаться на свободе. Но он, разумеется, не собирался сделать этого. Томми толкал тележку с принадлежностями для рисования, тащил приставную лестницу и строительные леса в тамбур, потом дверь закрывалась за ним, и он оставался взаперти между клиникой и свободным миром.
Просто история всей его жизни.
С каждой стороны коридора - внутри пациенты, снаружи посетители - зрители собирались у решеток, чтобы посмотреть на его работу.
На третий день его отвлек необычный звук. В его направлении по земле катился какой-то предмет. Бутылка пепси. Подняв глаза, он увидел пациента, который махал ему рукой.
— Продолжай украшать стены, художник!
В его сторону катилась другая баночка, затем к его ногам по полу скользнул пакет мятных конфет. Томми засунул их в карман и благодарно кивнул пациенту, который их ему прислал. Осознание того, что сокамерники оценили его творчество, согревало его сердце.
Когда рабочий день закончился, измученный Томми убрал свой инвентарь и вышел из пятна.
Томми сменил Аллен.
Для персонала это было явной неожиданностью.
Надзиратели снова начали жаловаться. Напряжение стало настолько сильным, что Тед Горман упрекнул Аллена в том, что тот посвящает писанине слишком много времени, ссылаясь на то, что это вредно для его лечения.
— Когда я разрешил вам писать, — сказал он. — Я не ожидал, что вы приметесь за книгу.
На мгновение Аллен задумался, а потом решил, что пришло время.
— Мистер Горман, вы знаете, что я пишу книгу. Вы знаете, с кем. Вы хотите помешать свободе его слова? Или моей?
— Нет, конечно, нет! — поспешно ответил Горман. — Естественно, вы можете писать свою книгу, но не уделяйте этому так много времени, вот и все. И, ради Бога, прекратите так пристально смотреть на надзирателей, когда вы пишете!
— Но мне нельзя писать у себя в комнате, и мне приходиться сидеть здесь, чтобы получить право на ручку. А так как они всегда стоят за столом, то, когда я поднимаю глаза, они оказываются прямо передо мной. И как, по-вашему, мне на них не смотреть?
— Миллиган, вы же знаете, здесь много параноиков.
Аллен долго смотрел ему в глаза.
— Что вы предлагаете? Вы знаете, что я не должен находиться в корпусе с такими ограничениями, но меня держат здесь уже почти шесть месяцев. Вы знаете, что мне здесь нечего делать. Доктор Линднер знает, что мне здесь нечего делать. Но никто из вас не хочет открыто признать это!
— Ладно, ладно! Вам нечего делать в корпусе 5/7.
Аллен едва сдержал улыбку. Он понимал, что надзиратели были готовы подать из-за него в отставку.
На следующей неделе его перевели в открытый корпус.
Когда Аллен зашел в свою новую камеру корпуса 6, он обнаружил, что на решетчатых окнах нет сеток. Он посмотрел на двор через стекла своего второго этажа, и застыл с раскрытым ртом.
— Бли-ин! Внизу животное!
Раздался незнакомый голос:
— Ты что, никогда раньше не видел лань?
Аллен быстро осмотрелся.
— Кто это сказал?
— Я в другой камере, — ответили ему.
Аллен взглянул за дверь и увидел огромного отжимающегося афроамериканца.
— Что ты здесь делаешь? — спросил его мужчина.
— Я только что переехал, — ответил Аллен.
— Добро пожаловать. Меня зовут Зак Грин.
— Эй, там внизу лань!
— Да, и иногда появляется еще одна. Я здесь только одну неделю, но я их уже видел. Еще есть гусь и много кроликов. Сейчас они спрятались, но когда солнце будет пониже, снова выйдут во двор.