Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв.
Шрифт:
Перед этим командиры отслужили молебен в Спасском монастыре у гроба ярославских чудотворцев — князя Федора Ростисла-вича Черного, его сыновей Давида и Константина, получили благословение от митрополита Кирилла и от всего Духовного совета. Впереди войска, при выходе его из города, попы несколько верст несли икону Казанской божьей матери.
ПОХОД ЗЕМСКОГО ВОЙСКА НА МОСКВУ
Уже тогда, когда из Ярославля только выходили основные силы ополчения, к Москве приближалисьего передовые конные полки.
Первым полком (более тысячи человек) командовали воеводы Михаил Самсонович Дмитриев и Федор Васильевич Левашов. Этот полк
Была конкретная причина спешить к Москве: требовалось спасти от казацкой расправы тех дворян и детей боярских, что
еще оставались в Первом ополчении. В свое время «украинные города» (юго-запад страны) направили под Москву своих ратных людей. Теперь они стояли в Никитском остроге под Москвой, постоянно подвергаясь оскорблениям и угрозам со стороны казаков Заруцкого. Отсюда к Пожарскому в Ярославль приехали дворяне Кондырев и Бегичев — просить, чтобы Второе ополчение спасло их от казаков, искавших подходящую жертву для утоления своей злобы — раз уж провалился их план ворваться в Москву и славно ее ограбить.
Некоторые дорогобужские дворяне лично знали Кондырева и Бегичева, но теперь едва узнали их — столь жалко они выглядели. Пожарский дал им деньги, новую одежду и отправил назад с радостным известием, что ополчение выступает. Когда Заруцкий узнал, с какими новостями возвращаются Кондырев и Бегичев, он приказал убить их. Этим двоим удалось скрыться в полку М.С. Дмитриева, остальные воины разбежались из Никитского острога кто куда смог.
После этого Заруцкий решил преградить путь Второму ополчению. Он отправил две тысячи казаков на перехват полка Лопаты-Пожарского. Однако после короткого боя дворянская конница разогнала «воровских» казаков.
Одновременно Заруцкий вступил в переговоры с Ходкевичем, войско которого остановилось у села Рогачево. Но когда об этом стало известно всем, произошло массовое возмущение и Заруцко-му с 2500 казаками пришлось в ночь на 28 июля бежать в Коломну.
Гетман Ходкевич подошел к Москве, однако атаковать позиции Первого ополчения не стал. В свою очередь Трубецкой с казаками тихо сидели в своих острожках, наблюдая за входом войск Ходке-вича в Москву. Гетман сумел по пути собрать достаточно провианта и теперь лишь произвел замену польско-литовско-немецкого гарнизона в Кремле и в Китай-городе.
Александр Корвин-Гонсевский со своим отрядом покинул Москву вместо него начальником гарнизона стал полковник Николай Струсь. Отныне его отряд и оставшийся от первого состава полк мозырского хоружего Осипа Будзилы отбивали вылазки казаков. Гонсевскому сильно повезло: он не только уцелел, но и вернулся домой богатым человеком. Сменщикам не досталось ничего хорошего, лишь страдания и бесславная гибель. Но в жизни чаще всего так и бывает: за деяния одних отвечать приходится другим.
‘ Ф
Как уже сказано выше словами Конрада Буссолва, Гонсевский и его люди сильно обогатились после подавления московского восстания в марте 1611 года. Кроме того, подвидом боярского залога — в счет жалованья за службу своим воинам — он забрал не-
мало драгоценностей из царской сокровищницы:
Гонсевский платил солдатам огромное жалбванье, до 300 рублей is месяц. В прежние времена в Москве столько платили думным боярам is год! Взятые в счет жалованья драгоценности Гонсевский, по договору с боярами, не имел права никуда вывозить, но он пренебрег этим договором и, по сути дела,
ПрОСТО укрЗ-Л СОКрОВИЩа, а ЭЯ- Гетман Ян Карл Хадкевич.
тем разделил ИХ между СВОИ- Худ. В. Гондиус, 1648г.
ми воинами.
Гонсевский взята еще и царские регалии: царский посох, короны Бориса Годунова и Лже-Дмитрия I. Корону царя Бориса украшали два огромных сапфира —лазурный и синий, а также алмазы, рубины и жемчуг. На короне первого Самозванца красовался алмаз необыкновенной величины и чистоты. Прихватил он и золотого единорога, обладание которым, по преданию, приносило удачу, а также литую серебряную печать Василия Шуйского. Шляхтичи взяли из государевой казны — якобы для устроения походного костёла — золотую статую Христа, но на самом деле раскололи ее на части и поделили между собой. Московские бояре не только не мешали грабежу, но и сами принимали посильное участие в нем. Казенный приказ часто устраивал распродажи «царской рухляди», многие купили дорогие вещи за бесценок.
Ф " г}с
От Ростова Великого через Переяславль-Залесский ополчение 14 августа подошло к Троице-Сергиеву монастырю. Оно стало лагерем между монастырем и Климентьевской слободой. В тот же день Пожарскому донесли, что большой отряд литвинов и запорожских казаков объявился на севере вблизи Белого озера. Этот отряд не подчинялся ни гетману Ходкевичу ни королю Сигизмун-ду, а представлял собой частную армию очередного «полевого командира», то есть, большую банду грабителей.
Белозерск, Каргополь и Устюжна уже несколько месяцев как признали власть ярославского правительства. На защиту северных земель Пожарскому отправил отряд из 700 конных и пеших ратников во главе с воеводой Григорием Образцовым. Но он опоздал: бандиты захватили и разграбили город Белозерск. Оттуда литвины и запорожцы двинулись к Кирилле-Белозерскому монастырю, но были отбиты. Зато 22 сентября им удалось внезапным налетом захватить Вологду.
% * гlb
Вечером 18 августа войско Пожарского, не дойдя пяти верстдо Москвы, стало па ночлег в поле. В течение ночи Трубецкой дважды посылал гонцов к Пожарскому с предложением приехать к пому для переговоров. Но он лаконично отвечал: «Отнюдь нс бывать тому, чтоб нам стоять вместе с казаками».
Следующим утром (19 августа) Второе ополчение подошло ближе к Москве и заняло позиции восточнее Новодевичьего монастыря, на левом берегу Москва-реки.
Войска, оставшиеся в Первом ополчении после ухода казаков Заруцкого и бегства ратников из украинных городов, в это время насчитывали примерно четыре тысячи человек. Один казацкий табор (около тысячи человек) располагался возле Яузских ворот; табор поменьше (до 500 человек) — к северу от него, за рекой Яузой.