Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв.
Шрифт:
Расстроеный неудачей, опасаясь гнева Иваца Васильевича, Магнус поспешил вернуться на Эзель. Однако Иван, не имевший в Ливонии других пособников такого ранга, сообщил ему, что «не изволит гневаться» за провал кампании. Он вызвал его в Москву, чтобы обвенчать со своей племянницей. Правда, Евфимия Ста-рицкая к тому времени успела скончаться, но царь тут же заменил ее младшей сестрой Марией. Магнус приехал и в начале 1573 года обвенчался с невестой (свадьба состоялась позже, так как невесте в это время еще не исполнилось 10 лет).
Тогда же Крузе и Таубе, авторы идеи о создании марионеточного
«Способ казался легким: они могли располагать дружиною немецких воинов, которые, служа царю за деньги, не усомнились изменить ему. Знатные жители Дерптские, быв долго пленниками в России, более других ливонцев ненавидели ее господство: следственно можно было надеяться на их ревностное содействие. С сею мыслию заговорщики вломились в город; умертвили стражу; звали к себе друзей, братьев; кричали, что настал час свободы и мести. Но изумленные граждане остались только зрителями: никто не пристал к изменникам, с коими россияне в несколько минут уп-' равились: одних изрубили, других выгнали, и, считая жителей предателями, в остервенении умертвили многих невинных».
СОЖЖЕНИЕ МОСКВЫ ДЕВЛЕТ ГИРЕЕМ (май 1571 г.)
Весной 1571 года крымский хан Девлет Гирей (царствовал в 1551 — 1577 гг.) начал новый поход на Московскую Русь. Когда вести о подготовке похода достигли Москвы, на берега Оки, к Туле и Серпухову, где обычно ставили заслоны против*татарского войска, были посланы две группы войск. Первая — земская (5 полков), под командованием первого боярина земщины князя ИД. Вельского; вторая — опричная (3 полка).
Но перебежчик, боярский сын Кудеяр Тишенков, желавший отомстить царю Ивану за казнь отца, указал ханской коннице броды, не защищенные московитами. Конница Девлет-Гирея быстро форсировала Оку, обойдя заслон с западной стороны, и
двинулась к Москве. Под Серпуховым она вдребезги разбила опричный полк воеводы Я. Волынского. Узнав об этом, Иван IV немедленно сбежал со своей личной охраной (Стремянным полком) на север.
Тем временем воеводы земского и опричного войска успели отойти от Оки к Москве и заняли оборону. Начались небольшие стычки между противниками. В одной из них князь Вельский был ранен.
Однако татары не стали штурмовать позиции московитов. Вместо этого 24 мая они подожгли предместья зажигательными стрелами. Татары надеялись, что пожар облегчит им захват и ограбление города. Но было очень жарко, сухо и ветрено. Огонь быстро охватил весь посад, затем Китай-город и Кремль, взорвались пороховые погреба в Кремлевской стене и в стене Китай-города.
Пожар был столь страшен, что за 3—4 часа уничтожил весь город, уцелел только каменный кремль. Сгорели также скирды необмолоченного хлеба в окрестных полях.
Большинство жителей города сгорело в огне или погибло от дыма (например, князь Иван Дмитриевич Вельский, его жена и дети задохнулись в каменном погребе на своем дворе, где спрятались от пожара). Как
Так, князя Никиту Петровича Шуйского зарезали, когда он пробивался через толпу по Живому мосту из Кремля в Замоскворечье.
Находившаяся в городе армия понесла огромные потери. Боеспособность сохранил всего лишь один полк князя М.И. Воротынского, стоявший на Таганском лугу и отбивавший атаки татар.
Татары, оставив горящую Москву, пошли разорять южные уезды. Они опустошили Рязанское княжество. Москва же выгорела полностью. По свидетельству очевидцев-немцев, приведенному в книге Таубе и Крузе, в ней «не осталось ничего деревянного, даже шеста или столба, к которому можно было бы привязать лошадь». Пепелища были завалены грудами обугленных трупов.
Когда царь Иван вернулся в свою исчезнувшую столицу, он приказал стрельцам и другим «служилым людям» сбросить тела погибших в Москва-реку. Трупы завалили ее от берега до берега по всему городу и на несколько верст ниже города по течению, так что река вышла из берегов! Вполне закономерно вскоре началась эпи-
демия: «того же годуй на другой год на Москве был мор и по всем городом русским».104
Взяв огромную добычу и около 60 тысяч пленных, Девлет-Гирей тутжеушел назад.105 С дороги он послал Ивану письмо, в котором объяснил свое вторжение местью за захват "Казани и Астрахани:
«Жгу и пустошу всё из-за Казани и Астрахани... Захочешь с нами душевною мыслию в дружбе быть, так отдай наш юрт — Астрахань и Казань; а захочешь казною и деньгами всесветное богатство нам давать — не надобно. Желание наше — Казань и Астрахань, а государства твоего дороги я видел и спознал».
Вскоре после набега Девлет-Гирей прислал в сгоревшую столицу послов — требовать от царя контрибуции («выхода»). Московский лицемер разыграл перед ними целое представление: нарядился в сермягу и баранью шубу, повелел боярам одеться таким же образом и стал плакаться послу «на бедность»:
«Видишь меня, в чем я? Так меня царь твой зделал! Все царство мое вып-леснил и казу пожег, дати мне нечево царю твоему!»
По свидетельству английского посла Д. Горсея, татарский посол в ответ на это протянул Ивану «грязный острый нож» и сказал, что хан послал нож царю, чтобы он мог перерезать себе горло и тем избавиться от позора.
Но все же деваться царю Ивану было.некуда, пришлось ему согласиться на то, чтобы отдать крымчакам Астрахань. Однако Девлет-Гирей настойчиво требовал еще и Казань. В следующем 1572 году он снова вторгся в московские пределы и опять перешел Оку. Увы, в этот раз ему не повезло. В 45 или в 50 верстах от Москвы, возле села Молоди, на реке Лопасня, его встретил 30 июня князь Михаил Иванович Воротынский (1510—1573). Он командовал объединенными земскими и опричными войсками. По словам Курбского, князь Воротынский был «муж зело крепкий и мужественный, в полкоустроениях зело искусный». Сражение, в кото-