Воз вращения

Мельников Андрей Андреевич

Как сок

все может быть

на расстоянии руки –

доступнее, чем кажется

сначала,

всего-то – взять и подойти,

пришвартоваться просто

у причала,

сойти на берег, углубиться в дали,

забыть о том, что чайки

прокричали,

довериться кукушке

времена настали,

пора в лесу бродить

как сок

среди сосновых

исполинских ног…

30.06.17

Ласточка

все ниже, и ниже

ласточки

почерк,

сигналы тревоги над самой землей,

ну, вот и закончила…

что это – очерк?

Перо просвистело черной косой –

и вместо строчек –

ветер, ветер…

и это – все? И продолжения

не будет?

А что она еще могла,

когда на плоском камне,

как на блюде,

ей крылья-строфы

придавила

мгла…

02.07.17

На этом северном ветру

уже почти не чувствуют

ни благодарности, ни страха,

ни почтенья

птенцы, что вылетают из гнезда –

все вытесняет вирус

заразительной свободы,

и даже память бледной тенью

преследует с оглядкой

где-то там –

внизу,

пока окрепшие стремительные

крылья

пытаются впитать в себя

пустую высоту…

так хрупки, ненадежны всходы

воздушных неприкаянных

растений,

никак не могут зацвести

на этом северном

ветру…

15.07.17

Побеги свежей тени

нагрев

до обморока

расшумевшийся ручей,

на грех гордыни

рано или поздно

унижением ответит,

попутно

медленно отпустит

на вольные хлеба

от древней яблони

побеги

свежей тени…

17.07.17

В ослепительном испуге

от каждой капельки

расходится кружок,

надбровные

обозначая дуги,

а где-то в глубине

засел зрачок –

как будто маленький

рачок

клешнями водит

под водой,

дрожа,

к глазному дну

прижавшись

в ослепительном

испуге…

23.07.17

Наперевес

от дома сохранилась лишь стена,

в оконные проемы

вселилось небо собственной персоной,

вместо обоев нынче облака,

на птиц теперь рассчитаны приемы,

под слоем тишины тяжелой, сонной

одна лишь синь – во все глаза

уставилась на очарованных прохожих,

не видевших еще таких чудес,

а ветру – что – он только «за» –

гуляет без преград, ничто его не гложет –

с завидной легкостью

наперевес…

08.08.17

Опустошен

страсть к обладанию – из области

инстинктов,

от истины там – только слабый писк –

кислотный жалобный звучок,

а голос крови темен,

строг,

его претензии – судебный иск,

а приговор –

самый суровый из вердиктов,

вот все, к чему стремился –

получай,

разве не этим бредил

днем

и ночью,

когда дыхания хватало лишь на хрип,

из-за чего лишь чудом

не погиб…

теперь стоишь на пьедестале прочно,

и свысока бросаешь взгляды,

как бы невзначай…

вот, новость, скажешь – ну и что?

А ничего –

до тла, до дна опустошен…

08.08.17

Громыхая

обнимут

и накроют с головою ароматы

лесных дремучих трав…

хвощи, химеры мхов

словно устав

диктуют диких запахов

раскаты,

цветущий папоротник напирает

в латах,

привстав, пускает тучи стрел,

и каждая – само благоуханье,

клубится, стелется,

вплетает фимиам,

как будто духи тут и там

так ухают, словно заходится

там-там,

подобно сердцу

громыхая…

11.08.17

Все ниже, ниже

затишье штиля шепчет

еле слышно

о том, что передышка – лишь

уловка,

ее задача – заманить в ловушку

и обезоружить,

внушить, что огненное дышло

утратило совсем свою сноровку,

и не успеет обнаружить,

что парус замер,

еле дышит,

расслабленно повис на мачте

и не готов к внезапной схватке,

тем более, что море стелет гладко,

а небо до бездонности прозрачно,

спускается все ниже,

ниже…

13.08.17

Ни печаль, ни горечь

дождутся ли глаза

сигнальной вспышки,

когда в глухой ночи

прорежется молочным зубом свет,

пути отрезаны назад,

в затылок холод дышит, дышит,

жучком древесным память точит,

пытаясь в лабиринте спрятать след,

заря зальет огнем каналы

образовавшихся пустот,

черновикам – о, горе! – скоро в печь,

чтобы история пополнила анналы

червонным золотом пчелиных сот,

которым с роду незнакома горечь…

14.08.17

Не отличая

не расплескать бы, не пролить

нечаянно

дыхания стоячую волну,

не захлебнуться бы глотком

молчанья,

когда слова словно случайно

застрянут в горле

и замрут,

как будто в крепком черном

чае

слабея, тонет изумруд,

ни дня от ночи,

ни прошлого от настоящего

уже не отличая…

17.08.17

Кусочек ускользающего рая

а плоской камбале казалось –

все – одно,

свою ладонь

всегда подставит дно,

и погружение закончится

покоем,

однако роль забытого изгоя

ей рано или поздно надоест –

к чему нести этот тяжелый

крест?

Плавник волною ил разгонит…

и Бог не выдаст, и свинья

не съест –

куда уж ей, она же не морская…

смотри вперед, вперед,

не отвлекаясь, не моргая,