Воздаяние Судьбы
Шрифт:
Тот стоял, как громом поражённый, и ошеломлённо смотрел на царя. Потом из глаз Долбера брызнули слёзы, и он заплакал:
— Не может быть! Это было бы слишком хорошо! Так не бывает! Я лишь мечтал об этом, но, чтобы правда…
— Да, это правда. — торжественно и нежно сказал царь Лазарь. — Любите ли вы меня, Александер?
— О да, ваше величество, я вас люблю, как своего отца! — пылко воскликнул вновь приобретённый сын. — Но почему Лён взял с вас обязательство не говорить об этом мне?!
— Потому что он не верит в это. — мягко отвечал отец, гладя светлые
— Ещё бы. — жёстко сказал чей-то голос со стороны.
Царь и Долбер резко обернулись и увидели выходящего из-за столба пана Ромуальда Квитункового.
Ромуальд был невероятно оборван, грязен, исцарапан и худ. Вся его нежная юношеская красота словно растворилась в жестокой ненависти, которая сквозила в его взгляде. Он не отрывал глаз от своего соперника и держал наготове кинжал. Побледневшее в скитаниях лицо Ромуальда приобрело хищнические черты, некогда яркие, а теперь потрескавшиеся губы мстительно кривились, на щеках горел нездоровый румянец. Полудетская его вера в сказочный финал развеялась среди ядовитых испарений колдовского леса. Он был страшен в своей решимости, глаза его горели тёмным пламенем. Теперь, когда последние черты наивности исчезли из его облика, он стал похож на красивого и сильного зверя. Все неудачи, все лишения лишь отточили его ярость — Ромуальд шёл напролом. И было нечто колдовски прекрасное в этом молодом пане — словно жестокое очарование древнего леса влило в него свой обольстительный и смертоносный яд.
— Чем же убедил вас этот молодец? — с усмешкой спросил Квитунковый, не отрывая глаз от Долбера и по дуге приближаясь к нему. В руке у Ромуальда был кинжал, и по блеску лезвия, по твёрдости руки было ясно, что намерения у пана непоколебимы.
— Глазки голубеньки, щёчки розовы, губки маслены. — язвительно продолжал он, продолжая двигаться с грацией пантеры. — Чем не женишок?
— О нет, вы не поняли… — трогательно прервал его царь, делая попытку помешать Ромуальду.
— Не надо, папа. — со внезапно расширившимися зрачками одним дыханием обронил князь Ромуальд. Он резко двинулся вперёд и приставил свой кинжал к животу Долбера.
— Папа?! — невольно изумился тот.
— Да. — со свирепой лаской ответил Ромуальд. — Когда тебя не будет, останется всего один жених.
— Вы ошиблись. — в досаде обронил Лазарь. — Долбер не жених. Он мой сын. Мой друг, вас ввели в заблуждение. Видите ли, никакой царевны нет, и сватовство было лишь предлогом, чтобы отыскать по тайному знаку моего сына. Теперь он найден — вы видите его перед собой, и ничего поделать с этим фактом вы не можете.
Пан Квитунковый так растерялся, что опустил своё оружие. Он отступил, переводя глаза с отца на сына.
— Нет царевны… — пробормотал он, — Обман? Значит, всё напрасно?..
Он закрыл лицо рукой.
— А как же перстень? — глухо спросил он из-под пальцев.
— Перстень?! — изумился Лазарь.
— Да, перстень. — подтвердил Ромуальд и вытянул вперёд руку. — Вот этот.
Долбер вскрикнул и ринулся вперёд, впившись глазами в перстень белого металла на пальце
— Мой перстень… — обомлев от изумления, проговорил царь.
— Но это мой перстень! — воскликнул в негодовании Долбер.
— Докажи! — воспрянул духом Ромуальд и, почувствовав победу, снова с торжеством глянул на царя.
— Откуда он у вас? — спросил тот, не отрывая взгляда от вещицы.
— Мне дали его воздушные девы! — воскликнул Долбер.
— Он всегда был у меня. — ответил Ромуальд. — Царевна по нему меня узнала и налила вина, а эти двое просто мошенники.
— Ложь! — закричал соперник.
— Так что же, царь? — сузив глаза, спросил пан Квитунковый. — Кто ваш сын?
Тот колебался, переводя глаза с одного юноши на другого. Оба они были хороши, хотя и очень разные.
— Я, право… — неуверенно заговорил царь Лазарь, взглянув на Долбера. — Я уже как-то привык к мысли, что вот мой пропавший сын.
— Перстень. — коварно напомнил Ромуальд.
— Да, перстень… — с новым выражением посмотрел на него царь. Он словно прикидывал, каков будет в новом нарядном кафтане этот статный молодец, и выходило, что будет он очень хорош.
— Мне так все годы недоставало сыновней любви. — пробормотал он.
— Я люблю вас, папа. — нагло заявил Ромуальд.
Долбер промолчал и лишь поглядел на своего едва обретённого отца. В глазах его была печаль.
— А ты, Александер, любишь меня? — спросил отец.
— Александер?! — расхохотался Ромуальд. — Он уже и имечко себе припас? Да, говорил мне Кирбит, что этот холопский сын лелеет сумасшедшую надежду жениться на царевне, но чтобы сразу влезть в царские сынки?!
Долбер ни одним движением не отметил, что как-то слышит Ромуальда, взгляд его был обращён к царю.
— Не буду лгать. — сдержанно ответил Долбер. — Вы нравитесь мне, но к мысли, что вы мне отец, а я вам сын, привыкнуть пока не удалось.
— Вот видите! — с торжеством воскликнул Квитунковый. — Он сам признался, что вас не любит!
— Прекратите, Ромуальд! — рассердился царь. — Я ещё не решил.
— Перстень, папа! — многозначительно напомнил Ромуальд.
— Ты вор, Квитунковый. — горько заметил Долбер.
— А ты лжец. — тут же парировал тот.
Царь меж тем стоял в раздумье, закрыв лицо руками и лишь поглядывая на спорщиков из-под пальцев.
— Видишь ли, Ромуальд, не всё так просто. — сдержанно заметил он. — Думается мне, что Долбер всё же держал в руках этот перстень, оттого он так хорошо его знает, что подробно описал мне все его детали.
Пан вздыбился было, но царь властным жестом остановил все возражения.
— Я хочу знать, кто из вас двоих больше меня любит. — громко заявил он.
— Но как? — одновременно удивились юноши.
— Не думайте, что всё так просто. Что всего лишь ваших заверений в любви для меня будет достаточно. Ты, Ромуальд, я вижу, прошёл через немалые испытания, а ты, Долбер, через что прошёл?
Тот безмолвствовал, лишь изумлённо глядя на царя, который совсем недавно без всяких условий предлагал ему стать сыном.