Воздушная война в небе Западной Европы. Воспоминания пилота бомбардировщика. 1944-1945
Шрифт:
Рей произнес: «Мы должны зафлюгировать левый внешний двигатель», полет домой начался на трех двигателях.
Турельная установка Гарри приводилась в движение гидроприводом, который питался энергией от левого внешнего двигателя, теперь наш стрелок мог поворачивать ее только с помощью ручного привода. Должно быть, ему стало более комфортно, когда дружелюбный пилот «Мустанга», заметив, что мы испытываем некоторые трудности и летим в одиночку, стал сопровождать нас, в то время как сверху сражение между британскими и немецкими истребителями оставляло длинные белые царапины
Над французским побережьем облачность начала опускаться все ниже, и я подумал об Одри, которая приблизительно в это время должна была прибыть в Бери-Сент-Эдмундс.
Заговорил Джордж: «Диг, по радио получен приказ изменить курс. На Сент-Эвал, везде настоящий ад».
Возникла пауза, пока Лес рылся в своих картах и бумажках. «Он находится на корнуоллском побережье [99] , – сказал он. – Поменяйте курс на 275 градусов, пока я не уточню местоположение».
99
В 8 км юго-западнее г. Падстоу.
В сумерках мы увидели линию корнуоллского берега и по крайней мере сорок «Ланкастеров», которые кружили над ним, как стервятники над трупом. Когда мы пролетели над Сент-Эвалом, то увидели, что на его взлетно-посадочную полосу надо заходить со стороны моря. При плохой видимости и обманчивом свете Диг должен был позаботиться о том, чтобы не зайти слишком низко и не врезаться в береговые утесы. Мы долгое время летали по кругу, прежде чем по радио раздалось: «Эйбл», заходите на посадку».
Диг и Рей, действуя совместно, выпустили шасси и закрылки, но когда мы разворачивались к взлетно-посадочной полосе, я заметил впереди другой «Ланкастер», который, казалось, был слишком близко.
– «Эйбл» на посадочном курсе, – передал Диг на пункт управления, но никакого подтверждения не последовало.
– Обороты 2850 и закрылки на тридцать градусов, – приказал он Рею.
Мы приближались к летящему впереди самолету. Похоже, что посадка грозила стать чрезвычайно опасной. Затем затараторил пункт управления:
– «Эйбл» – уходите на второй круг, «Эйбл» – уходите на второй круг.
– «Эйбл» – уходите на второй круг, – прогнусавил Дик, и создавалось впечатление, что ему все это надоело до чертиков.
– Двигатели изрядно перегрелись, и лучше было бы приземлиться прямо сейчас, – сказал Рей.
Стоя позади Дига и Рея, на своей обычной позиции во время посадки, я видел, что выхлопные патрубки трех двигателей «Эйбла» раскалились докрасна и только четвертый двигатель был темен, а пропеллер неподвижен. Сумеречный вечер перешел в ночь. Лес выключил лампы в своем отсеке, отодвинул одеяло и втиснулся позади меня. Четыре пары глаз настороженно вглядывались вперед, когда началась подготовка к новому заходу на посадку.
– «Эйбл» на посадочном курсе, – передал Диг.
– «Эйбл» – уходите на второй круг, «Эйбл» – уходите на второй круг, – раздался безмятежный ответ пункта управления.
– Во что, черт возьми, вы играете? – прорычал Диг. – О'кей, «Эйбл»
– Двигатели не выдержат долго, – спокойно доложил Рей, – да и резерв топлива мы почти израсходовали.
Джордж оставил свой радиопередатчик и жался позади Леса. Теперь уже пять человек вглядывались вперед, иногда бросая взгляды на раскаленные двигатели и искры, сыпавшиеся в воздух.
Я забыл об Одри, брошенной в гостинице в Бери-Сент-Эдмундсе; единственной мыслью, которая сейчас имела значение, было то, что мы должны благополучно приземлиться.
Диг в третий раз нажал на кнопку радиопередатчика и размеренно и четко произнес:
– «Эйбл» на посадочном курсе. Мы летим на трех двигателях и должны сесть.
– «Эйбл» – приземляйтесь.
– «Эйбл» приземляется, – ответил Диг с облегчением.
Двигатели работали на полной мощности, и мы, снижаясь, прошли над верхушками утесов. Затем прямо перед нами с правого борта, словно ниоткуда, выскочил «Ланкастер»; его шасси были выпущены, и пилот, очевидно, намеревался приземлиться. Пространства для нас обоих не было, и Диг принял единственно возможное решение. Он вызвал пункт управления и сказал:
– Передо мной самолет, «Эйбл» снова уходит на второй круг.
Весь «Эйбл» задрожал в третий раз, когда начал набирать высоту на работавших с перегрузкой двигателях, и это был момент, когда неодушевленный предмет перестает быть таковым и становится живым. Мы не были семью мужчинами в хорошо сконструированном металлическом летательном аппарате, а семью мужчинами внутри объекта, вышедшего за пределы своего символического значения, чьи компоненты и топливо, казалось, стали плотью и кровью.
– «Эйбл» никогда не позволял нам упасть, – произнес я.
– И никогда не позволит, – откликнулся Диг.
Он выполнил резкий разворот и передал на пункт управления:
– Уберите с дороги все самолеты. На этот раз «Эйбл» приземлится, невзирая ни на что.
Последовала небольшая пауза, затем раздался четкий голос:
– Всем самолетам очистить подход, всем самолетам очистить подход. «Эйбл» идет вперед.
Мы радостно закричали, когда колеса «Эйбла» коснулись земли.
Поев, Джордж и я отправились на поиски телефона. Он позвонил своей жене и вышел из телефонной будки, сказав: «Это было волшебно». Меня же постигла неудача. Одри не числилась в регистрационной книге гостиницы, и я не знал, где она была и как с ней связаться.
Мы с Джорджем вернулись в столовую, а остальные ушли. Выпив с ворэнт-офицером Эверсом, мы пошли их искать и обнаружили, что они заняли последние пять свободных кроватей на базе. Так что мы побрели в ту часть базы, которая предназначалась для ее постоянного штата, и нашли комнату, зарезервированную для дежурных сержантов. В ней имелись две кровати, и это было все, в чем мы нуждались.
На следующий день, узнав, что «Эйбл» в течение некоторого времени будет непригоден к эксплуатации, мы перелетели на свою базу на другом самолете в качестве пассажиров.