Воздушный казак Вердена
Шрифт:
И его же славой, его героизмом объясняли Казакову невозможность перехода на службу «предателям России». Разобраться, кто заблуждается или просто лжет, он оказался не в состоянии. Оставалось положиться на авторитет уважаемых им людей своего круга, в том числе нескольких бывших начальников. А тут еще появился школьный друг, гатчинец Модрах, тоже командовавший на фронте авиационной группой. Он-то и свел Казакова с эмиссарами англичан, начавшими на севере свою интервенцию.
Располагая в достатке самолетами, интервенты весьма нуждались в
В это время Иван Павлов командует первой советской истребительной группой, потом авиацией Юго-Западного фронта. Как же было обидно Павлову узнать, что его бывший командир, которого он считал своим боевым наставником, человеком строгим, но справедливым, оказался в стане врагов!.. Ведь вопреки расхожим представлениям значительная часть русских военных летчиков перешла на сторону Красной Армии.
Лихой летчик-истребитель Иван Павлов стал очень известен. Он отменно воевал в республиканской Испании, став комкором, командовал авиацией Московского военного округа, написал книгу воспоминаний — «Записки красного летчика». Она вышла в 1936 году.
Я читал эту книгу с огромным интересом, вот только горевал, что в главе о боях за Казань не было имени Акашева. Кто же позволит вспоминать «врага народа». Оказалось, позволили — в самом конце главы названы те, кто «мешал» (!) успехам боев: «В штабе, как потом выяснилось, засели анархисты Акашев и Лебедев…»
Бедный Павлов, он не только не мог сказать правды, но и не предвидел своей собственной судьбы. 1936 год стал для комкора последним…
А как же распорядился своей жизнью русский ас Казаков?..
На севере страны, захваченном английскими интервентами, создан Славянско-британский авиационный отряд. Среди русских летчиков, не пожелавших остаться с народом, полковник Казаков. Ему и еще четверым офицерам присвоены звания лейтенантов английской армии, остальные зачислены рядовыми. Издерганные, обозленные, потерявшие былой блеск и уважение, некогда гордые авиаторы превратились в обычных наемников.
Казаков и Модрах вспоминали как-то свою Гатчинскую школу, инструктора, называвшего их «рыцарями неба».
— А теперь мы псы-рыцари, — горько отозвался Казаков.
В избушке, где помещалась отрядная столовая, сразу стало тихо. За окном своя, русская земля, но развевается над аэродромом чужой пестрый английский флаг. Кого и что они защищают здесь?
Погибли капитан Свешников, поручик Абрамов, Кравец… Пополнение ждать неоткуда, летать стали мало и редко.
Все чаще появляются самолеты с красными звездами. На них вчерашние боевые соратники. Может быть, в этот вечер задумался Казаков — не ошибся ли он в выборе?
Недовольное бездействием
«Вытянутые в линию аэропланы покачивались на сильном ветру. Английские летчики с прижатыми под локоть стеками выстроились в одну шеренгу, за ними стояли нижние чины английской армии — русские летчики.
Приняв рапорт, полковник Вандеррспай приказал быть готовыми к вылету.
Летчики переглянулись. Ветер рвал фуражки, низкие тучи ходили, казалось, задевая шапки высоких елей.
— На наших аэропланах в такой ветер лететь рискованно, — заметил один из русских офицеров, сопровождавших Вандеррспая.
— Когда английскому летчику приказывают, он летит, — ответил Вандеррспай. — Чья очередь? — обратился он к дежурному по аэродрому.
— Летчик Крапинов и мичман Смирнов.
— В воздух! Обследовать неприятельский аэродром!
Завыл мотор, меняя свой тон в зависимости от направления и силы ветра. Качаясь, аэроплан поднялся и ушел ввысь… Сильный ветер настолько уменьшил скорость полета, что аэроплан казался стоящим в воздухе.
Промучившись более получаса, Крапинов вернулся на аэродром и доложил, что атмосферные условия не позволяют выполнить задание.
— Английские летчики считаются только с приказами своего начальства, — сухо ответил Вандеррспай. Крапинов щелкнул каблуками, резким движением отдал честь и пошел к своему аэроплану. Поднялся аэроплан и сразу, подбитый сбоку сильным порывом ветра, накренился и грохнулся оземь… Бросились к месту катастрофы и вытащили из-под обломков два трупа — Крапинова и Смирнова.
— Следующий, — командует Вандеррспай.
— Поручик Слюсаренко, — вызывает дежурный.
Поручик Слюсаренко поднялся, но через четверть часа, покачиваясь, ныряя, с большим трудом спустился на аэродром и через переводчика доложил полковнику:
— Летать невозможно, я не полечу.
— Английские летчики, — начал было он, но не закончил фразы и крикнул: — Следующий!
— Поручик Байдак! — с дрожью в голосе закричал дежурный по аэродрому.
Не прошло и двадцати минут, как самолет Байдака, бросаемый во все стороны, начал спускаться. У самой земли при посадке очередной шквал свалил его на крыло… Послышался резкий треск ломающихся крыльев…
Подбежавшие тут же механики, солдаты, летчики увидели возле разбитого самолета Байдака. Лицо и руки его были залиты кровью, вместо губ — кровавое месиво с розовыми пузырьками. «Смотр» был закончен.
Два разбитых аэроплана, сложенных в виде бесформенной массы, да две свежие могилы на сельском кладбище, украшенные крест-накрест скрепленными воздушными винтами, — все, что осталось от первого знакомства русских летчиков с полковником Вандеррспаем…»