Воздушный казак Вердена

Гальперин Юрий Мануилович

В отряде Крутеня был заведен иной порядок: в «ведомость» летчики записывали все, что касалось встреч с противником в воздухе: кто и как атаковал, как велось преследование, детали боя, какие применялись маневры, характеристики вражеских самолетов и тактики противника. Показывая пример, Крутень описывает не только свои бои, но и промахи, не позволившие добиться победы.

2 августа 1916 года. Очередная встреча с «альбатросом», хорошо вооруженным, скоростным самолетом. «Увидев со своего аэродрома в деревне Малово немецкий самолет, поднялся… — записывает Крутень. — Набирая высоту, вел преследование германца по железной дороге до станции Столбцы. Над Погорельцами настиг… и отрезал ему пути к позиции. Он попробовал прорваться,

нырнул под меня. Я, пикируя на него, выпустил обойму, но мимо. Сейчас же повернул за ним, переменил обойму и снова повел преследование и опять обрезал ему дорогу. Он попробовал нырнуть, но я выпустил в него вторую, последнюю, обойму, попал несколькими пулями в жизненные части аппарата. Патронов больше нет. Тогда я стал все время набрасываться на него, то сверху, то спереди, заставляя снижаться. Прижав его к земле, заметил, что у него кипит вода в радиаторе, а мотор не работает… Стало ясно — немец подбит. Он опустился… и попробовал сжечь самолет, но это ему не удалось».

Жители городка Несвижа, страдавшие от вражеских бомбардировок, наблюдали за боем. Когда же Крутень приземлился рядом с подбитым противником, то был восторженно встречен толпой горожан. Они-то и не дали немецкому летчику поджечь свой аэроплан.

В записи Крутеня — тактическая картина боя, бескомпромиссное исполнение им же выдвинутой задачи: «Истребление воздушного противника везде, где можно его найти».

Вскоре, осенью 1916 года, выходит его труд «Создание истребительных групп в России» — основополагающая работа по теории и практике воздушного боя. «Необходимо немедленно перейти, — писал он, — к новой организации… собрать все, что может подойти под понятие «истребитель» или «охотник»… Основная цель — создать сильную авиагруппу для безусловного и решительного подавления воздушного противника в самом важном месте фронта, имеющем решающее значение для хода кампании».

Именно так впервые было сделано на Юго-Западном фронте, где на узком участке удалось собрать более 200 самолетов и добиться полного господства в воздухе. Немцы срочно перебросили на Восточный фронт несколько лучших истребительных отрядов, зенитные орудия. Были дни, когда по каждому русскому самолету выпускалось до 200 снарядов.

Мастерство русских авиаторов крепло в боях. Впервые в истории военной авиации самолеты были использованы для поддержки наступающих войск штурмовыми ударами с воздуха. Пулеметный огонь, бомбовые удары с небольшой высоты сеяли панику в рядах противника. Позднее этим опытом стала широко пользоваться и французская авиация.

Книга Крутеня, его личные боевые заслуги не остались незамеченными — одаренного офицера направляют на Западный фронт для изучения действий истребительной авиации союзников. В это же время еще один русский доброволец, Павел Аргеев, летая во Франции на истребителях «ньюпор», успел завоевать репутацию отважного летчика. К наградам за бои в пехоте прибавились новые, добытые в воздушных боях. Его даже хотели сделать командиром эскадрильи «N-48», но… иностранец — не положено. Самого же Аргеева тянет в Россию.

* * *

Русский военный агент полковник граф Игнатьев радушно принял капитана Аргеева:

— Очень рад встрече с вами, господин капитан, считаю за честь пожать вашу мужественную руку. Как вы чувствуете себя в новом качестве авиатора?

— Очень хорошо, господин полковник, именно поэтому я у вас. Хочу поехать на родину.

— Похвальное желание, давайте обсудим…

В результате переговоров Игнатьева с французским военным ведомством все было улажено, и Аргеев получил от него официальную бумагу в отдел генерал-квартирмейстера Генерального штаба русской армии:

«Вследствие просьбы капитана французской службы Павла Аргеева доношу, что означенный обер-офицер, будучи поручиком запаса русской армии…» Далее подробно сообщалось о его службе во Франции, участии в боях, ранениях,

наградах, окончании школы военных летчиков и о том, что «упомянутый обер-офицер, не имея возможности по французскому закону как иностранный подданный командовать отдельной частью, ни быть произведенным в следующий чин, с разрешения французского военного министерства отправляется в Россию для поступления в ряды русской армии. Одновременно испрашиваю, надлежит ли и по какой форме выдавать впредь свидетельства гг. офицерам и нижним чинам, служившим во время войны в рядах французской армии и уволенных из нее».

— Вы довольны, Павел Владимирович?

— Большое спасибо вам за помощь, господин полковник.

— Меня зовут Алексей Алексеевич. Еще раз хочу сказать, мы гордимся вами; десятки наших бумажек не стоят одного боя, выигранного русским офицером в рядах армии союзников, крови, пролитой во имя отчизны. Не по должности говорю, а как русский.

— Покорно благодарю, Алексей Алексеевич…

— Когда намерены ехать?

— Как можно быстрее.

— Тогда попрошу о любезности — зайти перед отъездом, я отправлю с вами почту в Генштаб, не возражаете?

— Почту своим долгом.

— Вот и прекрасно. Теперь я представлю вас полковнику Ульянину, он возглавляет здесь авиационную комиссию, расскажите ему все, что необходимо сделать со столь щедрым и приятным подарком. Какой марки самолет?

— «Ньюпор-XVII» — новейший тип с мотором в 110 сил, еще запасной мотор, части для замены и пулемет системы «Виккерс», к нему 500 пуль.

— Вы вооружены до зубов, Павел Владимирович, вам вдвойне будут рады.

…По Невскому идет бравый французский офицер с боевыми орденами, как и положено иностранцу, оглядывается по сторонам, рассматривает серые монументальные здания, скользит взглядом по зеркальным стеклам витрин. Не без удовольствия он замечает почтительное внимание встречных… Извозчик, высадивший только что седока, знаками предлагает свои услуги.

— Не трудись, милейший, — бросает на чистейшем русском языке офицер, продолжая свой путь.

— Скажи, бестия! — удивляется старичок извозчик.

А Павел Аргеев с прежним удовольствием разглядывает Невский. Ему всегда нравился город, где он бывал только наездами. Но все тут родное, свое, ничуть не похожее на Францию. Степенная публика, нет заполнивших тротуары бесчисленных кафе, как в Париже на бульварах, скромнее афишные круглые тумбы, особым запахом тянет от мостовой, выложенной пропитанными дегтем деревянными шашками. Он на минутку останавливается около Елисеевского магазина, чтобы полюбоваться памятником Екатерине на противоложной стороне, тут же с брезгливостью вспоминает рассказанную накануне историю возвышения Гришки Распутина, о чем он даже и не знал. Поручик-фронтовик показал ему перефотографированную картинку, изображавшую Распутина, царя и царицу под общей короной… То немногое, что он уже услышал о дворе, Распутине, Вырубовой, ворюгах-подрядчиках, наживающихся на военных поставках, нехватке на фронте снарядов, патронов, гнилом обмундировании, оскорбило и озадачило его. «Нет, лучше не думать… Скорее бы в армию…»

Прогулка по Невскому продолжалась, вернее, продолжался путь к Главному штабу, куда он шел со своими бумагами.

В кармане лежал уже заготовленный рапорт генерал-квартирмейстеру: «Капитан-авиатор французской армии Павел Аргеев. 22 августа 1916 года. № 1. г. Петроград.

Доношу Вашему Превосходительству, что я прибыл в Петроград и привез военную почту, которую сдал в канцелярию министерства иностранных дел.

При сем прошу Вашего ходатайства об определении меня в русскую армию по моей специальности — в авиацию, в которой я был во французской армии до 1 августа текущего года в боевом отряде. Французское правительство отпустило для меня лично аппарат новейшей системы (аппарат-истребитель), запасные части и мотор, которые уже высланы в Россию. Приложение: рапорт военного агента».