Воздушный снайпер
Шрифт:
– Имей я истребитель, дрался бы вместе с вами, - мечтательно произнес Голубев.
Весь день летчики эскадрильи ходили парами и в одиночку на прикрытие судов. Дерзко атакуя группы врага, они вынуждали гитлеровские экипажи бросать бомбы, не доходя до целей. Яростные, ожесточенные схватки в небе прекратились лишь с наступлением темноты.
Поздним вечером заместитель командира эскадрильи по политчасти Соколов собрал людей. Вид у него был хмурый, озабоченный, худое скуластое лицо казалось почерневшим. Он говорил о тяжелом положении
– Судьба города зависит от подвоза продовольствия и боеприпасов по Ладожскому озеру, - подчеркнул замполит.
Из его рассказа Василий узнал, что вчера пять барж и два транспорта под жестокими бомбежками вражеской авиации преодолели сложный путь от Новой Ладоги до Осиновца, привезя несколько тысяч тонн зерна для Ленинграда. В Осиновце их вновь атаковали фашистские бомбардировщики. Три баржи были потоплены. Но моряки Ладожской военной флотилии и тут нашли выход: достали затонувшие грузы из-под воды. На обратном пути эвакуированы сотни ленинградцев. Суда вновь бомбили, есть жертвы, серьезные повреждения техники.
– Теперь вы понимаете, что от нас требуется?
– закончил Соколов.
– Нужно вести боевую работу с удесятеренной энергией. И не только завтра, послезавтра, а очень долго...
Голубев подошел к замполиту. Его он знал давно и надеялся на помощь. Начал без обиняков:
– Мне нужен самолет. Ну что я слоняюсь тут, как неприкаянный, когда другие воюют?
– Где же взять истребитель?
– Поговорите с командиром. Он поймет вас лучше, чем меня. Здесь мои родные места, я просто обязан защищать их. У меня, если хотите, на это больше прав, чем у товарищей.
Соколов выдержал паузу, как бы размышляя, потом лукавым взглядом посмотрел на летчика и сказал:
– Хорошо, попрошу Денисова. Только не уверен, сможет ли он что-либо для вас сделать. Но откладывать разговор не буду: скоро убываю к новому месту службы.
Трудно было Голубеву расставаться с Соколовым. Замполит хорошо понимал летчиков и техников, заботился о них, поддерживал, вдохновлял людей. Но фронтовые пути-дороги не всегда совпадали с желаниями человека.
Утром Соколов сообщил Василию, что командир обещал подумать над его просьбой. А через день Голубев получил И-16. Правда, не новый, однако драться с противником над Ладогой он был согласен на любом самолете.
Василий отправился на стоянку, где эскадрильские умельцы ремонтировали потрепанные в боях машины. Техник Иван Богданов старательно "перекраивал" бортовой номер на "33". Летчик спросил, почему не на "13"?
– Мы тут решили, что истребитель с двумя тройками вам больше подойдет, - ответил Богданов.
– И разрешение нанести именно такой номер получили.
– Может, и верно, - согласился лейтенант.
– Отвоевался мой "тринадцатый" и лежит теперь где-то под Нарвой.
Вместе
Подошел майор Денисов.
– Дело вперед продвигается?
– поинтересовался он.
– Все по плану, - доложил Голубев.
– Сейчас новые подвесные баки начнем прилаживать.
Комэск обошел истребитель. Похлопал по крылу и фюзеляжу. Задержался у мотора, проверяя, нет ли люфта в двухлопастном винте, и заключил:
– Хорошая машина, берегите ее. Не подставляйте зря под огонь врага.
– В этом будьте уверены, - ответил Василий.
Он посчитал, что сейчас, пожалуй, наступил самый удобный случай для откровенного разговора с командиром эскадрильи. Тот человек здесь новый и, может быть, не все знает о своих летчиках.
– У меня к вам просьба, товарищ майор,
– Какая же?
– Здесь рядом, в Старой Ладоге, живут мои родители. Разрешите их навестить?
Денисов нахмурился. Глубокие складки кожи собрались над переносицей. Черные глаза строго смотрели на лейтенанта.
– Сейчас не время разъезжать в гости, - пробасил командир.
– Идет напряженная боевая работа. А вы - о побывке.
Голубев хотел было ответить, что летать ему пока все равно не на чем. Но Денисов выглядел крайне усталым, и это остановило Василия, Он решил: "Явно не ко времени разговор я затеял". Однако сказал почему-то совсем другое:
– На задания вы меня не посылаете, домой не отпускаете, чем же я провинился?
– Ничем вы не провинились, - примирительно отозвался Денисов.
– Но в светлое время суток нельзя отлучаться.
Когда сгустились осенние сумерки, летчик снова обратился к командиру эскадрильи за разрешением съездить к родителям.
– Ладно, валяйте, - согласился, улыбнувшись, Денисов и уже строго добавил: - Но только на одну ночь. Утром, как штык, должны стоять в строю.
Далекое-близкое
– Остановите здесь, - попросил Голубев водителя.
– Мы еще не доехали, товарищ лейтенант.
– Хочу пройтись посмотреть вокруг. Когда еще доведется!
Василий долго стоял и смотрел на родные места. Пробивавшийся сквозь редкие облака бледный свет молодой луны серебрил широкую гладь полноводного Волхова. Река величественно несла свои воды в Ладожское озеро. По ее берегам ютились небольшие, заросшие лесом селения, которые Василий исходил в детстве вдоль и поперек. Отсюда рукой подать и до деревни Каменки, где он родился. Правда, жить долго в ней не пришлось: многодетная крестьянская семья перебралась вскоре в Старую Ладогу. Там и работу было проще найти, и дети могли ходить в школу.