Воздушный витязь
Шрифт:
"В вверенном мне дивизионе поручик Крутень, окончивший курс воздухоплавательной школы со званием военного летчика, командирован для несения службы в 21-й корпусной авиационный отряд при 4-й авиационной роте. Означенного обер-офицера числить в командировке.
Справка: приказ начальника генерального штаба по части воздухоплавания сего года за № 16".
Да, поручика Евграфа Крутеня не забыли, числят командированным.
Наконец в последних числах ноября с завода прибывает мотор. Вместе с ним приходят запасные части. Теперь-то уж можно будет полетать вдоволь.
…Пришел
Январские дни коротки. С неба сыплется снег, переходящий в дождь. Густая облачность, туман.
26 января 1915 года. К вечеру небо проясняется. Только легкие облака плывут по нему. Ветер слабый.
— Разрешите лететь на разведку, — обращается к командиру поручик Крутень.
— Скоро станет темно. Вас это не смущает?
— Нет, — убежденно заявляет поручик, натягивая шлем. — Летаю ночью. Велите зажечь костры на аэродроме, буду при посадке ориентироваться на них.
— Валяйте! С вами полетит наблюдатель Чекутов.
— Есть!
"Вуазен" берет разбег и поднимается в еще светлое небо. Курс — на Блоне. С высоты хорошо видны окопы, сооруженные противником, его биваки, артиллерийский позиции. А вот наша кавалерия движется по дороге.
Две армии противостоят друг другу. Но боевые действия сейчас не ведутся. Вероятно, противники решили отдохнуть, глядя на ночь. Крутень старается запомнить все, что увидел. На земле он и наблюдатель Чекутов вместе уточнят данные, которые крайне нужны командованию.
В воздухе появляются разрывы снарядов со шрапнелью, слева и справа. Аппарат — на прицеле противника, могут сбить. Поручик Чекутов нервно толкает Евграфа Николаевича в спину, показывает рукой назад. Красноречивый жест наблюдателя означает: "Надо уносить ноги, пока не поздно". Но Крутень не спешит. Он поднимает "вуазен" выше, меняет курс, чтобы не дать противнику пристреляться. "Откуда у новичка такое хладнокровие? — думает Чекутов. — Действует, как опытный боевой авиатор. Или ему вообще не присуще чувство страха? Есть ведь такие люди. Но это ненормально".
Уйдя от обстрела, Евграф Николаевич внимательно осматривает воздух. Вдруг появятся немецкие самолеты, летящие бомбить Варшаву? Но вражеских машин сегодня нет.
Темнеет. Землю окутывает мгла. Уже не видно дорог, окопов, обозов, биваков. На небе одна за другой загораются холодные, колючие звезды. Горизонта не различить. Наблюдатель снова нервно ерзает на своем сиденье. Найдет ли молодой летчик дорогу на аэродром? Как пройдет посадка? Есть ли у Крутеня твердые навыки ночного летания? В противном случае можно разбиться в лепешку. Были такие случаи.
Чекутов вглядывается в фосфоресцирующую стрелку компаса. Как будто самолет держит правильный курс… И Крутень по-прежнему держится уверенно. Внизу уже просматривается извилистая полоса Вислы. В стороне от нее пламенеют факелы костров, освещающих аэродром.
Еще несколько минут — и пилот уверенно сажает "вуазен" в начале летного поля. Пропеллер делает последние взмахи и замирает.
К самолету спешит штабс-капитан Грезо. Когда Крутень вылез из машины, Грезо пожал ему руку:
— С настоящим боевым крещением, поручик, да еще с ночным полетом. Пробыли в воздухе три часа пятьдесят минут. Есть о чем доложить?
— Безусловно, есть, — отвечает Евграф Николаевич. — Видели многое.
— Подробно изложите в донесении.
Данные разведки летчик излагает в донесений [3] точно, обстоятельно. В подписи заглавная буква фамилии написана необычно витиевато, снабжена лихими, вензелями. Так Крутень расписывался, когда был в Хорошем настроении. Другое дело, когда Евграф Николаевич был не совсем доволен собой. Тогда и подпись делает просто, без вензелей.
3
Это донесение ныне хранится в Центральном государственном военно историческом архиве СССР.
Боевая работа отделения продолжается. Экипажи самолетов на "вуазенах" и "моране" несут дежурство ночью. Поручик Крутень летает и при снегопаде, если он не очень обильный, низкой облачности. Нельзя допустить, чтобы враг бомбил Варшаву — этот огромный город с его многотысячным населением.
Продолжаются и разведывательные полеты над территорией, занятой противником. Меняются наблюдатели, летающие с Крутенем: то Казаков, то Федоров, то корнет Щегоцкий. Но Евграф Николаевич предпочитает отправляться на задание с Аркадием Казаковым. В воздухе, когда порой создается сложная обстановка, требующая мужества, воли, решимости, и тот и другой всякий раз убеждаются, что напарник не из робкого десятка.
21 февраля 1915 года в отряд приезжает представитель разведотдела штаба 2-й армии штабс-капитан Лев Павлович Дюсиметьер. Это швейцарец русского происхождения. Речь его чисто русская, без какого-либо акцента. Вид у прибывшего властный, решительный, грудь колесом — начальство, ничего не поделаешь. К тому же на груди — Георгиевский крест. Разыскав Евграфа Николаевича, он говорит:
— Хочу, поручик, полететь на разведку с вами.
— Пожалуйста, "вуазен" готов к полету, — спокойно отвечает Крутень. — Только на моем аппарате нет пулемета…
— Почему так? — Штабс-капитан сурово сдвигает брови. — На "вуазене" должен быть "люис".
— Сняли из-за неисправности.
Дюсиметьер на минуту задумывается, потом решительно заявляет:
— Не беда, возьму с собой винтовку. А у вас, поручик, есть наган. Это уже два ствола, авось отобьемся от бошей, если встретим.
— Тогда в самолет! — заключает Евграф Николаевич.
Они летят над территорией, занятой противником, Представитель штаба ведет себя спокойно, внимательно наблюдает за землей. Спокоен и Крутень, его не волнует, что за спиной начальство.