Вожак
Шрифт:
Ллер Эналле, не ожидавший столь резкой перемены, на мгновение смешался.
— Н-нет.
— Тогда впредь чтоб я больше ничего подобного от вас не слышала.
— Хорошо, Раиррэ, — неуверенно кивнул эльф, а потом осторожно вздохнул, не слишком понимая, как себя вести.
Но, кажется, Белку вполне устроило даже такое проявление эмоций. По крайней мере, на первое время.
Стрегон одобрительно хмыкнул, поняв, что не зря она сейчас разговаривает с ними именно в таком тоне, жестко, властно и уверенно. Пусть придут в себя, разберутся, что к чему. Привыкнут, на собственных шкурах прочувствуют, какую именно долю выбрали. Поймут, что это в их ситуации —
Перехватив выразительный взгляд полуэльфа, Белка сурово поджала губы.
— Так, ушастые, что с вами делать, решу потом. А сейчас встали в строй, сомкнули ряды и следим в оба — как только закончится кордон, мне будет не до вас. Если что-то случится, скажете. Если нет, молча топаете вперед вместе с остальными до тех пор, пока не велю остановиться. И еще: с этой минуты слова Тиля обретают для вас силу приказов. За его жизнь отвечаете головой.
Стрегон мысленно зааплодировал.
— Да, Раиррэ, — живо отозвались перворожденные, получившие первую определенную задачу, и с готовностью обступили бывшего владыку.
— Прекрасно, — холодно улыбнулась Гончая. — Раз уж вы навязались на мою голову, будьте готовы к тому, что поблажек не будет. Шир!
— Ау? — немедленно отозвался вездесущий перевертыш.
Правда, в каком он был виде — человеческом или волчьем, — никто не знал: охотник с самого утра не показывался на глаза. Бежал невдалеке, но так, что даже зоркие стрелки не могли различить за деревьями его стремительный силуэт. И за кордон он ушел самым первым. Юркнул из чащи, молнией скользнул на ту сторону и с тех пор хорошо, если пару раз подал голос, да и то — такой же неопределенный, как и сейчас. То ли спросил, то ли провыл.
Белка же и бровью не повела.
— Приглядишь за ними.
— Угу.
«Значит, все-таки сейчас он человек, — понял Стрегон. — Правда, зачем опять прячется, непонятно. Может, не хочет напугать? Но почему? Мы же вроде все видели?»
Он хотел было спросить об этом, но глянул на Гончую и передумал: сегодня ее глаза уже во второй раз изменили цвет с голубого на непонятный жутковато-зеленый. Злилась она, что ли? Или просто хмера внутри нее стала еще немного сильнее?
Стрегон тихонько вздохнул и на всякий случай проверил, как действует левая рука. После чего знаком велел побратимам смотреть в оба и последовал за обеспокоившимся Тирриниэлем.
ГЛАВА 16
Ночью Гончая снова покинула лагерь. Однако на этот раз Шира с собой, как ни странно, не взяла. Лакр, проводив Белку раздосадованным взглядом, тут же попробовал ее догнать и задать миллион вопросов, которые с самого утра вертелись на языке, но не тут-то было: барьер при приближении ланнийца зашевелился, а потом угрожающе ощетинился острыми колючками,
Лакр попытался прорваться еще раз, однако кордон снова приподнял колючие ветви, после чего внушительно выгнулся навстречу, зашелестел листвой и наконец расцвел крупными желтыми цветками.
— Осторожнее, — предупредил Шир, благоразумно не приближаясь к деревьям. — Не вздумай вдохнуть пыльцу, иначе утром не добудимся. А вон на тех шипах есть еще и яд, который обездвижит тебя на половину ночи. Убить не убьет, конечно, но можешь мне поверить — ощущения не из приятных. Особенно потому, что разум этот яд оставляет кристально чистым.
Лакр, углядев на ближних ветках крохотные желтые капельки, которых секунду назад и в помине не было, быстро сообразил, что угроза реальна, и с ворчанием отступил.
— Правильно, — усмехнулся охотник. Сам он сидел поодаль, на приличном расстоянии от барьера, прислонившись спиной к какому-то валуну, чтобы ни колючки, ни пыльца его не затронули. — Сегодня хмер поблизости нет, охранять некому, так что избавить тебя от твари вроде пересмешника или какой другой напасти никто не сможет.
— А ты на что?
— Мне не велено выходить.
— Даже если меня там жрать начнут, тоже не пойдешь?
— Нет.
— Тьфу, — с отвращением отвернулся Лакр, поняв, что ничего не добьется. — Может, я просто убедиться хотел, что тут есть запасной выход? На случай, если кое у кого вдруг ум за разум зайдет и проснутся звериные инстинкты!
— Не бойся, не проснутся, — по-волчьи усмехнулся Шир. — Пока я человек, волк во мне дремлет, и наоборот. Могу неделями не спать, ныряя из личины в личину: пока одна половина бодрствует, вторая будет отсыпаться.
— Очень удобно, — съязвил рыжий, с досадой отходя от деревьев. — И что, все ваши так?
— Разумеется.
— Весело живете, — пробормотал Лакр, усаживаясь рядом с Тергом. — А что будет, если не дать тебе перекинуться в полнолуние?
Шир независимо пожал плечами.
— Я же не оборотень, чтобы от луны зависеть. Могу перекинуться, могу остаться таким, как есть. Мне не мешает личина.
— Каково это — быть зверем? — неожиданно заинтересовался Картис. — Что-то меняется, когда перекидываешься?
— Слух, зрение, обоняние… все становится очень четким. Так, будто до этого ты смотрел на мир сквозь мутное стекло. Да и тело совсем другое — сильное, быстрое, не чета некоторым.
— Лапы, случаем, не мешают? — невинно полюбопытствовал Лакр. — Нет? А зубы? Когти? Хвост?
Шир только усмехнулся.
— А тебе? Плохому танцору, как говорится…
— Я человек, — с достоинством отозвался рыжий.
— Я тоже. Местами. Зато когда я волк, такие мелочи меня не заботят: что на двух ногах, что на четырех — без разницы.
— А как насчет всего остального? При смене облика память сохраняется полностью? — вмешался в разговор Тирриниэль. — Насколько я знаю, оборотни о прошлой жизни не помнят, а ты?
— Помню, — спокойно отозвался охотник, устраиваясь поудобнее. — Все помню, что делал, с кем говорил, что пообещал, что на завтрак жевал… даже то, что я — человек и почему-то умею ходить на задних лапах. Просто это становится не особенно важным. Так, краем сознания отмечаю, что есть у меня еще одна половинка со странными принципами, но большого значения не придаю, за исключением случаев, когда наши мысли совпадают. Так же и с волком: я знаю, что он внутри; знаю, что все слышит и понимает, чувствую, когда он голоден, но знаю и то, что он не возьмет верх, пока я этого не пожелаю.