Вождь из сумерек
Шрифт:
– А если бы воевода из кремника не выпустил?
– Вряд ли… Иначе бы в старлеях при открывшихся талантах не ходил, – негромко рассмеялся Алексей. – А знаешь, Стас, я так и не понял: зачем они шли? Кремник брать? Вряд ли? Просто побезобразничать? Нет ни сел, ни городков поблизости.
– А если просто разведывательный поиск?
Леха ответил не сразу.
– Вряд ли, – не совсем уверенно ответил он. – Больших запасов продовольствия у них не обнаружили.
– Все ответы там, дорогой мой напарник, – Стас кивнул головой в сторону Сумеречной горы. – Так что бери пример с нашего Толяна.
Стас начал увеличивать темп. Но, видимо, и его что-то тревожило.
– Меня больше беспокоит голова, которая болтается за спиной у него.
Волхв, который держался рядом с ними и просто слушал, решил, что настало время и ему вступить в разговор.
– Пылать бы тебе на костре, Слав, если бы тебя услышали в Соколяне. Волшба и черное колдовство!
– Ну, брат волхв, какая же это волшба? А признайся, что и тебе не терпится попытать его? Ведь так?
– Не отопрусь, страсть, как охота. Так мы же не в Соколяне. А то и мне с тобой пришлось бы огоньку отведать.
Несколько минут шагали молча. Но молчание не входило в число многочисленных достоинств Лехи.
– Любопытно вот что, Стас. Второй раз мы с ними сталкиваемся, и второй раз имеем перед глазами местный материал. Даже «экстрасенс», который ошарашил тебя по башке, мало чем отличается от нас с тобой. Рук, ноги, голова. Хотя и редкостный красавчик. И еще одно. Вся эта тягомотина тянется уже не одну сотню лет…
– Леха, ты все соотносишь с известными тебе величинами. Если это день, так обязательно двадцать четыре часа в сутках, год – непременно триста шестьдесят пять дней… ну, на крайний случай – на день больше. Но наверняка есть миры, где живут в иных временных ритмах. И сотня лет для них – краткий миг… Только ногу в стремя поставить. А местный, как ты выразился, материал и до того использовался. Не беру для примера новейшую историю, вспомним колониальные войны, в которых на той и другой стороне воевали аборигены, вооруженные привычным оружием, то есть копьями. Так что это все вполне объяснимо.
Волхв мало, что понял из их разговора, но слушал очень внимательно и время от времени согласно кивал головой. Едва Стас закончил свое нудное и унылое объяснение, он неторопливо вклинился и со своим словом.
– Вот то, что голова… Он совсем не похож на наших.
– На ваших, может, и не похож, а на других – тютелька в тютельку. Уши есть, глаза на месте, а то, что волос, как у воробья на коленке, так это через одного, – пренебрежительно отмахнулся Леха. – Это не признак. Груздень, а ты как думаешь?
Сумрачный, молчаливый Груздень покачал головой.
– Пивень правду говорит. Нет у нас такого добра. Пришлое это. Не наше. Меня до сих пор мороз по коже дерет, как вспомню его глазищи. Если бы не командир, может, и лежать нам всем там. Такие еще не приходили к нам. Я думаю, что мало их еще, вот и не лезут. Лазейка тесная. А как соберутся с силами, так сразу и навалятся.
– Учись, Леха. Вот слова не мальчика, но мужа, – усмехнулся Стас. – Ты его глаза видел? Прав Груздень – глазищи, а не глаза. И зрачок во весь глаз. Обозначь мысль!
– Это точно! –
– Так она уже заткнута! – высунулся из-за плеча Толян. – Или забыл, сколько мы ее искали, чтобы обратно залезть? И не собираюсь я в наперсточники. Может, я тоже хочу фитнесом заняться? Или боулинг-бар открыть.
Леха спорить не стал.
– Не нашли. Это я помню. С дамочками придется пока обождать. Прости, Толян, не подумавши брякнул. А жаль, меня всерьез потянуло к столичной жизни.
– Или к дамочкам?
– Может, и к ним. Я еще не решил. А тебя, Толян, куда тянет?
– Все, Леха. Кончай треп.
– Какой же это треп, командир, когда судьба нашего счастливого будущего решается? – строптиво не согласился с ним Леха, не почувствовав строгости в его голосе. – Хочу халат, шлепанцы и телевизор. И еще – газету с последними, основополагающими решениями нашей партии.
– Будет тебе сейчас счастливое будущее. И основополагающие решения. Не уводи разговор в сторону. Я тебе задал вопрос про глаза, а не про дамочек. А глаза эти, Леха, говорят о том, что они привыкли к полумраку, к сумеркам. И может даже – вполне справляются со своим предназначением и в кромешной темноте. Взвод, бегом! – решительно скомандовал он и вопросительно посмотрел на волхва. Но тот ответил ему бодрым жизнерадостным взглядом и Стас повторил: – Бегом! Леха, ты замыкающий.
– Вот всегда так. Кому ордена, медали, а мне только пыль глотать. Ты лучше скажи мне как другу: что ты с этой совершенно дохлой головой делать собрался? А то тревожно на душе. Тебе, может, и все равно, а я человек молодой, перспективный. Даже жениться не успел. Можно сказать, из-под венца умыкнули… А с тобой точно могу на костер угодить… или еще какой-нибудь незаслуженной и обидной смертью умереть. Мне оно надо?
– Леха! Не буди во мне зверя! А из-под венца ты только и ждал случая, чтобы слинять.
И перешел на ровный, раз и навсегда выверенный, бег. Так можно бежать и час, и два. С утра и до обеда. А там и до вечера недалеко. Вот только волхв с его сапогами… Любопытно бы посмотреть: с портянками сапоги носит или с носками? Но терпит! Держит фасон. Наших кровей! Изрядный бы боец вышел, если б с проклятым культом не связался. Хотя, что в том удивительного? Боевые офицеры в священники уходят. Мода что ли? Или в самом деле – в душе сидело до поры, до времени?
Разговоры и перешептывания стихли. Ребята берегли дыхание. Хотя и бежали сегодня налегке, без привычной поклажи. Поторопились Лехе с Грузднем на помощь, о провианте не побеспокоились. Проголодаются. Чуни вместе с шерстью сгложут.
– Груздень!
Груздень вынырнул из строя.
– Груздень, ребят кормить надо чем-то.
– Потерпят. Привычное дело, – хладнокровно ответил десятник. – А может, и подстрелим дорогой какую дичину. Хмурого бы сюда. Он по дичи мастак. Правда, и Хруст не хуже. Так и тот далеко.