Вожделенное отечество
Шрифт:
Духовный человек должен вспомнить все, что с ним происходило, установить непрерывность, неразрывность сознания.
Я ощутил диктат свободы — как боль невыплеснутых слов-снов. И понял, что литература — дело Божие, когда нет других резонов заниматься литературой.
Нужна артикуляция, выговаривание как поступок и твердыня. Несказанное грешит небытием.
Язык влияет на характер. Израильтяне, возродив иврит, забыли идиш, и самый образ ашкеназийского еврея стал исчезать из памяти.
Мы
Если вы хотите, чтобы ваше имя было окутано легендами, оставайтесь в России. Страна загадок, туманов, тайн, неясностей и намёков, запретов и бесчинств, самодурства и бунта. Тут нет середины, но сердцевина — есть. Её и называют — краем, хоть краёв и не увидать.
Я знаю, как тяжела и опасна власть земли. В земле мы начинаем гнить либо прорастать.
Россия — как водка: горька, в больших дозах смертельна — и притягательна.
Здесь столько пространства, что время уже не имеет значения.
Все смыслы сгущаются в острие, сердцевину личности — как жертвоприношение Авраама и жертва Иисуса Христа. Как слово "царь" — острое и блистающее, напоминающее кетер — корону (венец).
Выбирая между Богом и раем, русский человек выберет Бога.
Рильке считал, что Бог — это страна. И что Россия граничит с Богом.
Часто путают рай (эдем) и Царство Небесное. У мусульман, кажется, есть представление о посмертном рае как о саде. Евреи о загробном мире знают, но молчат.
Евангельские притчи и сюжеты Библии, все эти имена и характеры — имена в той же мере, как и все слова, понятия, которыми мы пользуемся. Слово — мост между Богом и человеком. И между людьми. И отсюда — высота предназначения поэзии.
Музыка передаёт несказанные глаголы. Живопись открывает язык пространств.
Корона — это свёрнутый огонь.
Легенда о Мефистофеле возникла из чувства симметрии — сатана воплотившийся. Такой же загадкой является фигура антихриста (у Христа и антихриста — одно лицо).
Наша жизнь напоминает мне молитву, написанную от руки поверх сборника похабных частушек. Страшна неограниченная власть царя. Но попробуй её ограничь: начинается анархия, произвол, всевластие бояр или бесчинство черни.
Бог может не вернуться никогда. И покаяние здесь мало помогает. Есть только надежда на примирение после смерти.
— Молчат.
— Потому что много знают.
(Рыбак развесил сети у себя во дворе. Его спросили, кого
...Как луч осциллографа, смысл описывал поверхность бытия, драматизируя рельефы и оступаясь во впадины, сам будучи иным — иной природы. Но в этом считывании, сглаживании, ощупывании реалий была любовь и было оправдание добра. Закодированное уходило в иное бытие, как книжная посылка в Магадан, как в строчку впивается нота — тень тона.
ПРАВИЛО ВЕРЫ И ОБРАЗ КРОТОСТИ
Вспоминая известного человека, мы чаще всего задаёмся вопросом: каково его влияние? Каково и на кого?
Священник Сергий Желудков учил меня церковному пению.
Помню храм Иоанна Воина на Якиманке (регентом там была жена A.M. Пятигорского Татьяна), где отец Сергий показал мне басовую партию. (До этого я пел её совершенно неправильно — ошибка многих дилетантов: строил терцию там, где нужна квинта.)
Потом я взял плохонький магнитофон и отправился на его тайную квартиру на окраине Москвы.
Отец Сергий начал с антифонов:
— Народ должен припевы петь.
(В его "Литургических заметках": "Верующему на службе нечего делать ".)
— "Даст ти Господь по сердцу твоему и весь совет твой исполнит"... Псалмы Давида. Он ближе всех нам.
Саркастически исполнял, как объект уничтожительной критики, ныне очень распространённый "придворный" распев-скороговорку: "Да исполнятся уста наша хваления Твоего, Господи, яко сподобил еси нас причаститися..." (В интерпретации отца Сергия: "Ах, как нам все это надоело! Скоро домой пойдём... ")
Он стремился вернуть православной службе её духовную мощь и красоту.
Показывал малоизвестные в Москве новгородские распевы.
Отец Сергий держался с необыкновенным, почтительным и нежным, деликатным и твёрдым достоинством, поколебать которое было страшно — как спугнуть птицу.
Отца Сергия Желудкова очень любил и чтил отец Александр Мень. Называл его леворадикальным православным богословом.
— "Исполним вечернюю молитву нашу Господеви..." — (просительная ектенья) — на молящихся хорошо действует. Он начал забывать прошения.
Отец Сергий был запрещён в служении. Возможно, ему повредило то, что он запротоколировал чудо исцеления на могиле Ксении Петербургской. (Опыт Ксении Петербургской показал, что душа — переменная величина.) И ещё вскользь упомянул, что наотрез отказался давать властям какие-то показания.
Он всегда спрашивал, как-то очень по-детски: — Кто там?
Отец Сергий был совершенно нищий и ходил весь оборванный. Раз в неделю, в определённый день и час, по уговору со старшим братом, жившим в Ленинграде, он приходил у себя во Пскове на переговорный пункт, набирал номер без монеты и, услышав ответ, вешал трубку. Так они давали друг другу знак, что живы ещё.