Вожди и оборотни
Шрифт:
Вот одна из множества записок.
«Первому секретарю Хорезмского обкома КП Узбекистана т. Миркасимову М. М.
В ходе расследования уголовного дела по обвинению ряда должностных лиц Хорезмской области установлено, что председатель Хорезмского облпотребсоюза Уразметов Атахан получал взятки от подчиненных ему лиц.
Об изложенном сообщается в порядке информации».
Под письмом, датированным 27 августа 1987 года, стоит подпись Гдляна.
В ходе уже нашего расследования мы попытались найти хотя бы какое-то обоснование написанному, хотя бы самые малые доказательства,
Еще одно письмо от 9 июня 1986 года, оно адресовано министру внутренних дел Узбекской ССР генерал-майору милиции Рахимову У. С. и начальнику УВД Навоийского облисполкома полковнику милиции Тришкину А. А.
«Прокуратурой Союза ССР расследуется уголовное дело в отношении ряда должностных лиц Узбекской ССР по обвинению их во взяточничестве, хищении государственного имущества в особо крупных размерах и других преступлениях.
В материалах уголовного дела имеются данные о даче взяток бывшему начальнику УВД Навоийского облисполкома Хаитову Туре Шамурадовым Наматом Базаровичем, работающим в настоящее время начальником ОВД Навоийского райисполкома.
Об изложенном в отношении Шамурадова Н. Б. сообщается в порядке информации».
Письмо подписано следователем Г. А. Айвазовым.
Хотелось бы еще раз обратить внимание на такие слова: «имеются данные о даче взяток». Только имеются данные. Они еще не проверены до конца, по ним нельзя сделать должного вывода. Данные могут не подтвердиться. Так оно и случилось. Хаитова Т. суд полностью реабилитирует, но произойдет это через три года. А в июне 1986 года на письме по Шамурадову появятся следующие начальственные резолюции:
«Теплову А. П. Для решения вопроса о возможности его дальнейшего использования».
«Турлибекову С. Ю. Прошу подготовить письмо в УВД Навои».
Маховик закрутится на полные обороты. Невиновный человек будет публично осрамлен и отстранен от должности. Восстановиться же в должности и в звании, даже после оправдания, будет делом сложным.
До последних дней не восстановили Хаитова, Артыкова, Иззатова и других. С трудом удалось восстановиться в должности и в звании Таджиханову. Так что если кому-то и покажутся письма следователей безобидными, то это только на первый взгляд. Такие коротенькие записки, докладные, рапортички и просто шептание на ухо, разговоры в теплых компаниях сыграли роковую роль в судьбах многих людей.
И еще об одной параллели с бериевщиной. Тогда, в 30-е годы, работники НКВД готовили арестованных к судебным процессам. Их учили, что и как необходимо говорить в судах, при этом угрожали, шантажировали. Нередко энкавэдэшники сидели в залах заседаний, в перерывах между процессами в арестантских камерах играли с подсудимыми в шахматы и снова влияли на них, готовили «последнее слово». Таким образом сопровождали свои жертвы до исполнения приговора.
Нечто подобное использовал и Гдлян. Его следователи тоже сидели в залах судов, встречали свидетелей перед тем, как их допросит суд, напоминали им, какие они должны дать показания. Напоминали, что у них на свидетелей есть «компры», которые могут пустить в ход, если те дадут невыгодные для следователей показания. Угрожали повторными арестами, возбуждением дел, расправой над родственниками. Лиц, находящихся под стражей в следственных изоляторах и колониях, шантажировали усилением наказания,
Таким образом люди попадали в такой замкнутый круг, из которого многие, при всем желании, не могли выбраться, и под давлением продолжали говорить неправду, усугубляя свое положение и положение многих невиновных лиц.
Как это происходило, мы подробно рассмотрим чуть позже. Сейчас только несколько небольших выдержек из протоколов допросов лиц, которых «обрабатывали» и готовили к судам.
Очилов Тура заявил: «Перед судом над Норовым и Кахрамановым к нам в колонию приезжал следователь следственной группы Вафин. Он склонял меня дать те же ложные показания о даче мною взяток Кахраманову и Норову. Вафин сказал мне, что он приехал ко мне по поручению Гдляна, который передал ему, чтобы я обязательно на суде подтвердил показания, данные на следствии, за это Гдлян окажет большую помощь, освободит меня от отбывания наказания».
Мулин Владимир: «Перед началом суда всех обвиняемых собрали в одном кабинете, кроме Кудратова. Пришли Гдлян, Иванов, Вафин, Ковеленов, Пантелеева. Гдлян выступил перед нами, сказал, что суд пройдет хорошо, мы вам подобрали хорошего судью и состав суда, государственного обвинителя из Москвы — хорошую женщину. Суд пройдет быстро, поедете в места лишения свободы на свежий воздух, только не делайте глупостей, подтверждайте, что написано в обвинительном заключении. Что скажем мы суду, то и будет, кому что обещали. Когда Гдлян закончил свою речь, то сказал, что для нас приготовлен сюрприз. Нам предоставили свидание с родственниками. После этого мы ждали суда».
Турсунов H.: «Меня вызвал следователь Ковеленов незадолго перед судом. Он напомнил мне, что я должен перед судом говорить то, что сказал следователям. Если изменю показания, то меня сразу же там оставят, арестуют. Власть сейчас в наших руках… В декабре 1985 года, число не помню, меня вызвали в Верховный суд. Я ждал в коридоре вызова. Ко мне подошли трое мужчин, я их не знаю, и сказали: «Ты Турсунов?» Я ответил, да. Один из них вытащил из кармана наручники и показал их мне, сказал, что если откажешься, то тебя ждут наручники, прямо отсюда поедешь в тюрьму. Я боялся, что действительно меня арестуют».
Но не только эти методы использовал Гдлян и его команда при подготовке людей к судебным процессам. Эта подготовка начиналась иногда задолго до суда. После предварительной обработки арестованным предлагали дать интервью некоторым корреспондентам. Обещали за это всяческую помощь и поддержку. Обговаривали, конечно, и направленность ответов. В интервью обязательно должно быть признание своей вины, раскаяние, обращение к тем, кто на свободе, возместить ущерб, последовать его примеру и все рассказать.
Корреспонденты всегда находились, записывали и печатали в центральных газетах опять то, что устанавливал Гдлян.
Это было своего рода компенсацией отсутствия объективных доказательств. Опять-таки давлением на арестованных, ибо газетные публикации приобщались к материалам дела. Попробуй потом откажись в суде от лжи. Не так-то это будет просто. Уже не заявишь, что следователи принуждали давать показания. Арестованный сам давал интервью журналистам и беседа проходила вполне пристойно. Ведь мало кто знал, что предшествовало этой беседе, какую обработку проходил собеседник.