Возмездие на пороге. Революция в России. Когда, как, зачем?

Делягин Михаил Геннадьевич

Плательщиками компенсационного налога должны быть юридические и физические лица, приобретшие имущество в результате приватизации или владеющие интегрированными бизнес-группами, в которые входят соответствующие юридические и физические лица. Если приватизированное имущество перепродавалось после приватизации, сумма компенсационного налога распределяется между участниками сделок по результатам их рассмотрения с тем, чтобы оградить от его оплаты добросовестных приобретателей, купивших имущество по рыночным ценам. Это правило распространяется и на те случаи, когда государство или государственные корпорации выкупали первоначально приватизированные компании (наиболее известными примерами являются «Сибнефть», «Силовые машины»).

Выплата компенсационного налога осуществляется в рассрочку в течение не

более чем 20 лет. Рассрочка устанавливается гласно, при желательном участии авторитетных международных консалтинговых и оценочных компаний, в зависимости от финансового состояния приватизированных предприятий и конъюнктуры соответствующих рынков и пересматривается при значительном изменении этой конъюнктуры. В случае неполной выплаты компенсационного налога приватизированное имущество отчуждается в собственность государства.

* * *

Вот на основе изложенного (ни в коем случае не на основе голой, а значит, и лживой пропаганды) уже можно воспитывать патриотизм, то есть понимание первоочередной значимости интересов своего общества, а не его конкурентов, в единстве с пониманием важности либеральных (права личности) и социальных (благосостояние) ценностей.

Легализация проведенной концентрации ресурсов

Захват «ЮКОСа», бывший, как признанно к настоящему времени даже официальными пропагандистами, «показательной» акцией, носившей избирательный характер и направленной на реализацию политических, а не правовых целей, окончательно оформил качественно новую модель взаимодействия государства с бизнесом и передал всю полноту власти над страной силовой олигархии.

Принципиально важно, что последняя, при всей своей бюрократической закостенелости, продолжает весьма активную эволюцию, создавая новые модели хозяйственно-политической деятельности и трансформируясь вместе с ними.

Новая модель, связанная с огосударствлением крупного бизнеса и всей национальной экономики в целом, наметилась в 2004 году, а в 2005 проявилась в полной мере, перестав вызывать даже сколь-нибудь серьезные споры. Принципиально важно, что огосударствление носит тотальный, всеобъемлющий и при этом многоуровневый характер.

Неявным, в памятной по самым затхлым брежневским временам (в которых члены путинской «бригады», строго говоря, и сформировались как личности и профессионалы) бюрократической манере не называемым, но подразумеваемым обоснованием и оправданием этого огосударствления стали путинские национальные проекты.

Уже в момент их провозглашения практически не скрывалось (а зачем скрывать, когда СМИ под контролем и «это быдло будет думать то и так, что мы ему покажем по телевизору»?), что они носят фиктивно-демонстративный характер. По сути дела широко разрекламированные «проекты» сводились к механическому разбазариванию бюджетных денег и передаче их связанному с правящей бюрократией бизнесу при активизации разрушительных либеральных реформ.

Причина их появления представляется весьма простой: столкнувшись с отсутствием должного количества проработанных инвестиционных проектов и неспособностью подготовить их силами созданного им государства, Путин решил проблему с обескураживающей элегантностью, заменив инвестиционные проекты социальными.

Суть дела – рост на 180 млрд руб. (более 6 млрд долл.) расходов на социальную сферу для обеспечения не столько решения насущных социальных проблем и хотя бы сохранения человеческого капитала страны, сколько довольства политически значимых групп населения. Сам по себе масштаб расходов невелик (Стабфонд превысил 1,2 трлн руб. уже в конце 2005 года, а досрочные внешние выплаты федерального бюджета составили более 18 млрд долл. в 2005 году и запланированы в размере 12 млрд в 2006-м), но порок «национальных проектов» заключается в том, что они отнюдь не являются проектами в прямом, общепринятом смысле слова. Создается устойчивое впечатление, что они не сложились в ходе осознания необходимости достижения конкретных целей, а возникли как набор смутных ощущений в голове одного человека, откуда и были «спущены» госаппарату в качестве окончательной истины, не подлежащей не только сомнению, но даже и доработке.

В итоге их проработанность так слаба, что трудно говорить не только

о «проектах», но даже и о «благих пожеланиях». В них отсутствует не только контроль, но и критерии успеха, и механизмы реализации, и даже содержательные цели (кроме разве что «доступного для некоторых» жилья). Их смысл в основном сводится к простому выделению средств на достаточно произвольно выделенное направление. Иногда обсуждаются случайно выявленные проблемы, но как выделяемые деньги будут способствовать их решению и почему именно выявленные проблемы являются ключевыми, остается неясным.

Недостаточность ситуативного реагирования на наиболее внятные пожелания политически «чувствительных» социальных групп очевидна. Так, значительный рост зарплат в медицине и образовании не сопровождается контролем качества их услуг и повышением квалификации. Нет и попытки решить главную проблему образования – трудоустройство выпускников вузов, из которых почти 80 % получает гуманитарные дипломы, грозящие безработицей.

Таким образом, реальное значение путинских «национальных проектов» – демонстрация «заботы о народе», создающая устойчивое впечатление начала новой избирательной кампании. Решение о проведении досрочных парламентских выборов в 2006 году на момент написания книги, правда, так и не было принято (может быть, и «еще», но скорее всего «уже»), – ну и что? При современном притоке нефтедолларов в бюджет и крупные корпорации избирательную кампанию можно начать и за два года до выборов.

При этом в силу мощности и монопольного положения официального пропагандистского механизма демонстрация заботы о людях сама по себе оказывается значительно более важной компонентой «национальных проектов», чем даже реальное обеспечение лояльности значительных социальных групп при помощи увеличения их доходов. Так, изначально объявленное Путиным повышение зарплат касалось лишь 8,2 % врачей и около 5 % медсестер (в ходе обсуждения эти доли выросли, но не принципиально), а в ходе выделения средств в начале 2006 года при их расчете выяснилось, что Минфин забыл о существовании Единого социального налога. В результате реальная прибавка, полученная относительно немногими счастливцами, оказалась на четверть ниже торжественно обещанной президентом! [100]

100

Совсем гомерические ситуации возникли в ряде регионов и населенных пунктов, в которых власти отменили ранее введенные ими надбавки, просто заменив их президентскими (их можно понять, так как в силу политики финансового удушения регионов региональные и местные бюджеты в целом столкнулись с весьма существенными трудностями). В результате реальная прибавка, полученная, например, медсестрами, оказывалась иногда в 10 раз меньше обещанной и составляла не 5 тысяч, а лишь 500 рублей. Однако в данном случае имеет место не недобросовестность федеральных, а самоуправство региональных и местных органов власти, которое, как правило, достаточно быстро пресекалось федеральным центром.

При всем разложении путинского государственного аппарата подобная забывчивость при разработке по-настоящему значимых механизмов попросту невозможна.

Как было отмечено выше, истерическая пропаганда «национальных проектов» стала достаточно эффективным прикрытием и неявным обоснованием («вот для чего нам нужны ресурсы бизнеса!») всестороннего огосударствления, окончательно ставшего в 2005 году сутью всей государственной политики.

Прежде всего, в стране практически завершилась ползучая тайная национализация, при которой огромная часть бизнеса формально остающегося частным, поставлена под контроль силовой олигархии. Многие бизнесмены, как это отмечено в первой части книги, по сути, низведены до положения советских директоров, которые обязаны беспрекословно подчиняться современному аналогу обкома партии и несут всю полноту ответственности за последствия его указаний. Отличие в том, что прибыль от национализованного «теневым образом» имущества служит не государству, не обществу в целом, а силовой олигархии, то есть частным лицам, превратившим в инструмент личного обогащения насилие и угрозу применения насилия от имени государства.