Возмездие. Никогда не поздно
Шрифт:
– Да.
– Иностранного гражданина?
– Нет. Иностранцами занимались другие мои товарищи по Управлению. Я считал этого человека…
– Пожалуйста, как-нибудь назови его, – попросил Шаповалов.
– Игорь.
– Продолжай.
– Какое-то время я считал Игоря погибшим. Но, не имея тому доказательств, не мог закрыть этот вопрос. Следственные действия привели меня в больницу, точнее, в Клинику медицинского института. Игорь попал на больничную койку с открытым ранением головы и потерей памяти.
– Ты разговаривал
– Нет.
– Почему?
– Интересоваться такой личностью, как Игорь, было очень рискованно или по меньшей мере неразумно. Он причастен к ряду громких заказных убийств. – Янов решил приоткрыть завесу правды. – Убийство одного «мятежного» генерала – работа группировки, в которой он состоял. Заподозрив его в связи с ГРУ, его решили убрать. Но он выжил. Так вот, оперуполномоченный из моего отдела сделал копию истории болезни Игоря.
– Под покровом ночи, прокравшись в ординаторскую?
– Так и было.
– Ну что же, выкладывай. Я-то думал, что у тебя в портфеле коньяк или водка, – то ли в шутку, то ли всерьез попенял гостю Александр Александрович.
– Так и есть. – Янов выставил на журнальный столик бутылку грузинского «Асканели», гроздь винограда, передал старому товарищу тощую старомодную папку, и тот углубился в чтение. Впрочем, «углубился» – это сильно сказано, мысленно поправился Михаил Николаевич. Психиатр пробегал глазами листы, исписанные мелким неразборчивым почерком, разом вникая в смысл целой строки или абзаца. Он походил на историка, читающего манускрипт.
Наконец Шаповалов отложил копию истории болезни и, разлив коньяк, пригубил свою рюмку. И только после этого возобновил разговор, опуская специальные термины или, лучше сказать, переводя их в доступный пониманию язык.
– Случай с Игорем – не единичный. Пациенты с таким поражением мозга и трансформацией памяти, как правило, восстанавливают в памяти события поэтапно, и тому могут способствовать мощные импульсы схожих переживаний.
– Приведи пример, чтобы я понял.
– Конечно. Например, я перехожу дорогу, рядом визжит тормозами автомобиль, под колеса которого я чуть было не угодил. И вспоминаю сходный эпизод, который как бы стерся из памяти. Из машины выбегает перепуганный или агрессивно настроенный, неважно, водитель, нетрудно понять, что он говорит мне. Это очень яркий эпизод, и он как бы затмевает следующее, не такое существенное событие. И это для больного с нарушением памяти можно считать явным прогрессом.
– Ты говоришь о событиях, о явлениях, то есть это они мощные импульсы?
– Да.
– Слова, фразы относятся к ним?
– В меньшей степени. В словах мало энергии. Можно поднести пальцы к оголенному проводу, но получить удар током можно, только прикоснувшись к нему. Другими словами, пообещать дать в ухо и дать в ухо – вещи разные, это намерения и, собственно, сам поступок. Что именно тебя тревожит, можешь объяснить?
– Понимаешь,
– Ты говорил, – напомнил Шаповалов. – Речь шла о вербовке. Игорь дал согласие сотрудничать с тобой?
– Нет, – покачал головой Янов и продолжил, выдержав паузу: – Но он этого не помнит. Больше того, он уверен, что дал согласие на сотрудничество.
– «Он уверен, что дал согласие на сотрудничество», – повторил психиатр. – Значит, работая на тебя, мотивации он не понимает?
– Познать самого себя – вот мотив.
– А познать самого себя еще больше – еще один мотив. Да, я слышал эту мудрость. Ну, что же, скажи Игорю, что в практическом плане он зря старается.
– Не уверен, что это правильное решение. В словах, как ты говоришь, мало энергии.
– Тогда дождись, когда он сунет пальцы в розетку.
– Еще варианты есть?
– Нет, это последний. А ты вообще чего ожидаешь от сложившейся ситуации?
– Что Игорь в этом деле пойдет до конца.
– Ладно, – сдался Шаповалов. – Лично мне не нравятся все эти шпионские игры. Еще коньяка?..
Дубровник
Они встретились этой же ночью в том же «Магеллановом облаке». Обстановка в ночном клубе казалась неизменной: те же непрерывный гул голосов, приглушенная музыка, соударение шаров на бильярдном столе, отдельные восклицания игроков.
– Я много думал о твоем предложении.
– Да, – подтвердила Ким, – у тебя задумчивый вид.
Она освоилась в новой для нее роли и была готова дать отпор этому типу и постоять за себя. Маевский снова здесь, на подстраховке (смешно, ей-богу), но пиджак его не топорщится от обреза. Себе она говорила: «Я все больше и больше похожу на любовницу Абакумова, еще немного, и я признаюсь в связи с ним».
Ким предвидела вопрос Лебедева о предоплате и ответила категорическим отказом:
– Нет и еще раз нет. Единственное, на что я пойду, – это на поэтапную оплату.
«Мы мыслим одинаково, – усмехнулся Тимофей, – только одни и те же вещи называем по-разному». Андреасов был более точен, назвав это «графиком работы из расчета за каждый час».
– Хочешь узнать, что мы собираемся сделать на первом этапе?
– Ты как будто в привокзальном кафе, а не в ночном клубе. Куда-то торопишься?
– Да нет. – Он помолчал, понимая, что упустил инициативу. И начал откуда-то с середины: – Этапов будет несколько. Я не исключаю, что на какой-то ступени мы споткнемся и не сможем продолжить работу. Но будем надеяться, что этого не случится.
– Да, в жизни всякое бывает. Можно дать тебе совет?
– Почему нет?
– Втягивайся в работу, но не тяни время.
– Сегодня ты говоришь и выглядишь по-другому. В голосе хрипотца, на лице румянец.
– Нервы, – коротко ответила Ким. – Это все нервы. Я так хочу отомстить этой сволочи!