Возмездие. Никогда не поздно
Шрифт:
Лебедев многозначительно покивал. Молодая женщина говорила достаточно искренне, и ему не потребовался бы полиграф, чтобы убедиться в этом.
Сейчас ею всецело овладело чувство сильнейшей вражды. Он не мог не сбиться на свой фирменный лад, подумав: так сыграть могла только актриса, объявившая своему кровнику вендетту. И мысли о подставе пропали, словно их и не было вовсе.
– У тебя есть вопросы?
– Да, – покивал Тимофей. – Первый, от него и будем плясать: куда доставить ребенка?
– На железнодорожный вокзал в
Этот второй по величине город в стране нашел себе место на побережье Адриатики, между городами Задар и Дубровник. Он же – самая южная точка национальной хорватской дороги. «Доставить мальчика в ближайшую среду», – мысленно повторил за клиенткой Лебедев. Он точно знал, что именно по средам из Сплита прицепной вагон отправляется с поездом номер 1204 и прибывает в Будапешт в четверг. Что ж, она поставила ему условия, загнав, так сказать, во временные рамки. Придется поторопиться.
– Ладно, мы доставим мальчика на вокзал, а что дальше?
– Ничего. На этом ваша работа закончится. У меня есть план, но я не хочу раскрывать его.
– Хорошо, что он есть, – улыбнулся Лебедев.
– Итак, за что я должна заплатить?
– Мы планируем разведку местности. Я слышал про это шато, но ни разу там не был.
– Значит, встретимся завтра в это же время?
– Как раз в это время мы будем заняты.
Ким едва сдержала улыбку: «Попался!»
Половина третьего ночи. Точнее – два часа тридцать две минуты. Теперь – уже тридцать три. В эту секунду раздался повторный звонок в дверь. Если он не откроет Лебедеву (а это был он, кто же еще), тот начнет доставать его по телефону. Был еще один вариант: пристрелить гостя через окно в гостиной.
Андреасов сел в кровати, тяжело дыша. Что, приснился кошмар, или он задыхался, лежа на спине? Проклятый храп, как бы избавиться от него…
Николай сунул ноги в тапочки и, не включая света, вышел из спальни в прихожую. Она больше походила на небольшой холл, декорированный столиком, вешалкой в виде лосиных рогов, плетеной корзинкой с клюшками для гольфа, торчащими из нее подошвой вверх. У клюшки sand wedge с утяжеленной подошвой, служащей для удара из бункера с песком, была отрезана ручка, и небольшим сужением в том месте она входила в ствол шестизарядного «кольта-питона». Когда Андреасов вытащил из корзинки эту смычку и разъединил ее, в его руках оказалось и огнестрельное, и холодное (колюще-ударное) оружие.
– Кто? – спросил он, бросив взгляд на монитор системы безопасности.
– Я, Лебедь, – раскрыв рот, проговорил надтреснутым механическим голосом маленький черно-белый человечек.
Андреасов потыкал толстым, как сарделька, пальцем по клавишам пульта, набрав четырехзначный код, и отдельно – расположенную клавишу ввода. И подумал: «Было бы неплохо, если бы вместо Лебедя за дверью оказался обслуживающий банкомат клерк с мешком денег».
– Пришел узнать, который час? – проворчал он, впуская припозднившегося
Лебедев не прошел дальше гостиной и сел за столик, стоящий вплотную к стене и походивший на ресторанный. Андреасов был вынужден устроиться напротив, положив револьвер перед собой.
– Что случилось? – поторопил он гостя и не сдержал тяжелого вздоха: ночь была потеряна безвозвратно. Это Тимофей – сова и ночью бодрее, чем утром. Андреасов же… что-то вроде ожиревшей вороны, зевавшей круглые сутки.
Лебедев ответил не сразу, причем вопросом на вопрос:
– Ты вспоминаешь ту переделку на Лосином острове?
– На каком острове?.. Ах, да, – наконец сообразил Николай. Открыв холодильник и выпив ледяной минералки, он продолжил: – Ну, если ты групповое убийство называешь переделкой…
– Так вспоминаешь или нет? – настаивал Тимофей.
– Так, иногда отдельные моменты всплывают перед глазами. Но совесть меня не мучает, если ты об этом.
– Нет, совсем нет. Знаешь, последниесобытия напомнили мне о нашей последнейспецоперации, – дважды акцентировал Тимофей, – в которой, как сказал Билл, мы вырезали сердце российской демократии.
– Постой, последние события – имеешь в виду смерть Шевкета?
Об этом лично Андреасов узнал из электронной прессы и постарался побыстрее забыть. На свете много хороших вещей, зачем думать о плохом?
– В последнюю очередь, – ответил на вопрос Тимофей. – Шевкет проиграл свою жизнь в покер.
– Или выиграл смерть.
– Или выиграл, какая разница? Я даже не хочу копаться в этих «азартных» деталях.
– Так что тебя тревожит? Случайные сомнения?
– Наверное, да. Нам предстоит разведка местности, возможно, мы проникнем на территорию шато, где обосновался наш клиент с детьми и «бабками». Ведь Абакумов прослыл богачом и коллекционером драгоценных камней, верно? Дальше нас ждет основная, активная часть операции. Понимаешь, наша последняя спецоперация в составе опергруппы отличалась от предыдущих: мы взяли деньги, чего раньше не делали. Акция носила характер вооруженного грабежа. И деньги эти стали платой за наше молчание, нашими подъемными и начальным капиталом в нашем деле.
Андреасов подался вперед. Он понял, куда клонит его напарник. Он видел мешки с деньгами в доме человека, который относился к классу «денежных мешков». Фактически Тимофей предложил напарнику вернуться в хорошо забытое прошлое. Именно сейчас, когда дела покатились под горку, а в голову пришли мысли о перепрофилировании, замаячил на горизонте шанс как бы начать все с нуля, с того самого цокольного этажа генеральского дома. Тогда они ушли, залив все уровни объекта кровью. Сегодня, поднакопившись опыта, они могут избрать менее жестокий путь, но главное, что вскрылось в эту минуту, – они остались прежними: наемными убийцами, собранными в спецгруппу.