Возмездие
Шрифт:
И тут же почти в упор ударили пулеметы… Юрченко упал, обливаясь кровью… Остальные тоже рухнули в снег, кто раненый, кто убитый, а кто живой — пока что не разобрать.
Пулеметы били — не поднять головы. Но Горшков все-таки полз от березы к березе… Последний рывок, бросок гранаты — и один пулемет замолк. Второй пулемет уняли огнем автоматов.
Горшков осторожно поднялся.
Горшков появился во временном лагере усталый и злой, испачканный кровью.
Млынский крикнул:
— Ирина!
Она тотчас же появилась.
— Ранены? — спросила Ирина Петровна.
— Нет. Я укушенный. Может, бешеный!.. Гады! Жабы проклятые!
— Успокойтесь! — сказала Ирина Петровна. — Не машите руками, дайте перевязать.
— Ты понял, Горшков, что они делают? — спросил майор.
— Понял… Они нам делают спектакль, а мы за него платим жизнью…
— Правильно, Леня. Мы видим только то, что они нам хотят показать. Надо уходить, чтобы вернуться другим путем…
В антикварном магазине «Стессель и сын» перед самым закрытием было пустынно. Грустно смотрели глазами-пуговицами чучела медведя и волка, и муляж доисторического ящера выглядел еще нелепей, чем раньше…
Хозяин, собиравшийся закрывать магазин, распахнул услужливо двери.
— Пожалуйста, господин обер-лейтенант…
За прилавком с иконами не было никого.
Цвюнше замедлил шаг в нерешительности, но хозяин крикнул:
— Захар!
И тот появился из служебной двери. Увидев Цвюнше, Захар напрягся, однако сумел изобразить угодливую улыбку.
— Прошу прощения, господин офицер!.. Я ждал… Я думал, вы уже не придете… Вот… — Он достал из-под прилавка небольшую иконку. — Очень древняя, и не очень дорого. Богоматерь. Мадонна, как вы просили… Четыреста марок.
Цвюнше взял иконку, повернул ее к слабому вечернему свету.
— Уже поздно, — сказал он Захару. — И мне трудно ее разглядеть… Во сколько можно прийти за ней завтра?
— Можете не сомневаться, икона первосортная. Приходите, когда вам угодно. Мы открываем в девять. Только будьте любезны задаточек,
Цвюнше отсчитывал деньги.
— Сто двадцать пять марок. Довольно?
— Премного благодарен. Данке шён. Ауфвидерзейн…
Вечером офицеры оперативного отдела штаба фон Хорна сдавали бумаги и секретные карты подполковнику, который прятал их в сейф. Один из офицеров, собирая бумаги со своего стола, тихо сказал соседу:
— Все. Финита. «Бисмарк» закончен. Это был четвертый план крупной операции, в разработке которой я принимал участие. Интересно, какая участь его ожидает?..
— Подумай лучше, что ожидает тебя, если будешь много болтать, — так же тихо сказал в ответ собеседник офицера.
Подполковник запер сейф, опечатал, а когда все вышли из помещения, опрыскал сейф из специального баллончика составом, который, высыхая, становился прозрачным, невидимым…
Опечатали двери в оперативный отдел. Ключи сдали дежурному помощнику коменданта Цвюнше. Он повесил их на доску с номерами. Потом эту доску закрыли и опечатали тоже. Солдат в проходной тщательно проверил пропуска уходящих офицеров…
Вечером того же дня Захар у отца Павла встретился с Костей.
— Дело несложное, — говорил Захар. — Сегодня ночью хотя бы ненадолго надо оставить без. света штаб фон Хорна…
— Ого! — сказал Костя. — Взорвать подстанцию?
Отец Павел тяжко вздохнул.
— Правильно, Павел Иванович, — сказал Захар. — Взрывать ничего не надо…
Отец Павел поднялся.
— Я скоро вернусь. Подышу воздухом, а пока запру вас снаружи от греха…
— Хорошо, — согласился Захар и, когда отец Павел вышел из комнаты, продолжал: — Должна быть случайность, Костя. Авария, ясно?
— Ага…
— Ты столб со щитом на углу Красноармейской и Гоголя знаешь?
— Собачьи ворота?
— Почему?
— В детстве так называли столб с косой перекладиной. Под ней проходить нельзя… плохая примета…
— Понятно… Возьми напарника…
— Может, Алика? — спросил Костя. — Он хромает еще немного, а в общем здоров и просится в дело.