Возмездие
Шрифт:
Фейхтвангер, пристально наблюдая подсудимых, нашёл ответ на главный вопрос западных крикунов: почему они признаются? Никаких пыток, никакого насилия. Среди обвиняемых не нашлось ни одного настоящего политического деятеля, способного как Джордано Бруно умереть за свои убеждения. Все это были сплошь политические коты. В своё время они примкнули к Троцкому, а не к Сталину. Теперь увидели: ошиблись. Троцкий сумел сбежать, а они попались. Над Октябрьским залом, над Москвой, над новой Россией гудел ветер грандиозных планов и больших страстей, а эта шушера просто хотела жить. Пусть даже в лагере, в изоляторе, но жить. Вот и весь секрет.
В течение всего судебного процесса в Колонном зале незримо витала
Троцкий — настоящий демон русской Революции. И его отталкивающий образ, его безумные мечтания о возвращении во власть питали все преступления людей, сидевших в деревянной загородке для подсудимых.
Недаром отчаявшийся Норкин, когда ему предоставили последнее слово, вдруг вздел руки и визгливо прокричал проклятие Троцкому, после этого упал на место и зарыдал.
Карл Радек, напротив, усмехался. Он сказал:
— Мы бы, в общем-то, и сами явились бы в милицию. Если бы она не явилась к нам сама!
Пятаков, с убитым видом глядя себе под ноги, глухо говорил:
— Я слишком остро сознаю свои преступления, и я не смею просить у вас снисхождения. Я не решаюсь просить у вас даже пощады! Не лишайте меня одного, граждане судьи. Не лишайте меня права на сознание, что в ваших глазах, хотя бы и слишком поздно, я нашёл в себе силы порвать со своим преступным прошлым.
30 января, поздно ночью, суд вынес приговор. 13 человек получили высшую меру. Радек, Сокольников, Арнольд — по 10 лет. Строилов — 8 лет.
Когда Радека уводили из зала суда, он обернулся на приговорённых к расстрелу, ухмыльнулся и сделал им ручкой: приветик!
Лион Фейхтвангер, вернувшись из Москвы, быстро написал книгу о своей поездке и назвал отчёт обо всём увиденном в СССР так: «Москва 1937».
«Писатель, — заявил он в предисловии, — увидевший великое, не смеет уклониться от дачи свидетельских показаний. Если даже его слова будут многим неприятны».
Автор не ошибся: его книга разочаровала многих. Совсем не для того командировали классика в Москву!
Писатель искренне считал, что успехи СССР были бы немыслимы, если бы русские допустили у себя так называемую парламентскую демократию. Истинная демократия — это власть тех, кто владеет средствами производства. Потому в стране Советов настоящим хозяином является народ, сами трудящиеся.
«Еврейского вопроса» писатель коснулся только краешком.
О том, что такое «идиш херц», Фейхтвангер несомненно имел своё собственное представление. Древняя мудрость наставляла, что нельзя жалеть буквально всех, для этого не хватит обыкновенного человеческого сердца. Поэтому в жалости к окружающим преобладает взыскательная избранность. Старый писатель знал, что из гитлеровской Германии начался исход евреев. Речь шла о спасении их жизней. Однако спасения заслуживали далеко не все. При управлении имперской безопасности существовало специальное учреждение, занимавшееся еврейской собственностью. Там получали разрешение на выезд из Германии, как документ на сохранение жизни. Эти разрешения выдавались только богатым евреям. Делалось это под тем предлогом, что в Америке новосёлы с первого же дня смогут занять своё место в обществе самых уважаемых граждан. Короче, Америка принимала лишь людей с деньгами. Бедняки её не интересовали совершенно. Поэтому еврейская беднота Германии оставлялась на произвол нацистов. Это была жертва фашистскому Молоху. Евреи-бедняки должны были погибнуть, больше того, они обязаны были умереть. Их смерть требовалась уцелевшим, откупившимся, требовалась для ореола мучеников холокоста.
Вождь советского народа знал гораздо больше американского писателя (информация шла от секретных служб). В последние дни в Германии совершился шаг небывалой подлости, неслыханного коварства: Управление имперской безопасности
Таким образом, Гитлер со своей идеей «богоизбранности» немцев (белокурая бестия) совершал истребление беднейшей части другого «богоизбранного» народа и тем самым выдавал заправилам мирового сионизма вековечный вексель на звание единственного народа-страдальца.
Действительность в СССР на самом деле произвела на немецкого писателя неизгладимое впечатление.
Писателя восхитил ответ Валерия Чкалова на вопрос дотошного корреспондента, когда советских лётчиков-героев чествовали в США. «Вы очень богаты, мистер Чкалов?» — спросил газетчик. — «Да, очень. У меня 150 миллионов». — «Долларов?» — изумился корреспондент. — «Нет, людей. У меня 150 миллионов соотечественников, которые работают на меня совершенно так же, как и я работаю на них!»
Главное, ради чего приезжал писатель — преследование евреев в СССР, — заняло в его книге совершенно ничтожное место. Нет и не было никакого преследования! Это басни, сказки, миф. Фейхтвангер побывал в еврейском театре на спектакле «Король Лир», он познакомился с выдающимися актёрами Михоэлсом и Зускиным, он видел на театральных афишах имена Шекспира, Бомарше, Шиллера, Гоцци, он отмечает «первоклассную еврейскую поэзию», существующую только в СССР.
Задача Сталина — спасти Россию от Троцкого и от троцкистов. Трудящиеся Советского Союза, избравшие своими символами серп и молот, полны решимости продолжать революцию не по Троцкому, а по Сталину.
Ликвидация
Пленум ЦК работал необыкновенно долго — целых 11 дней (дольше иных съездов). Такая длительность объясняется отнюдь не любовью к заседаниям, а важностью накопившихся дел.
Получив беспредельное доверие Сталина, Ежов не сразу осознал, в какое опасное положение он угодил: его ответственность возросла во много раз.
И страшно было не оправдать такого доверия Генерального секретаря!
Главной трудностью для Ежова в новой должности стали отношения с подчинёнными. Для чекистов он как был, так оставался посторонним человеком. Начальники управлений никогда не признавали его за настоящего профессионала.
Первым партийным поручением Ежову, как новому наркому, было нелёгкое задание вывезти из Барселоны золотой запас Испанской республики. Испытание Ежов выдержал: несколько тонн испанского золота привезли в Одессу и отправили в Москву.
Со следующим заданием вышла досадная «накладка»: сорвалась операция по устранению главаря фашистского мятежа генерала Франко. План покушения Ежов разрабатывал лично. Он привлёк английскую агентуру. Резидент советской разведки в Великобритании Пол Харт получил задание подобрать кандидатуру подходящего боевика. Выбор резидента пал на молодого (26 лет) журналиста Кима Филби, выпускника Кембриджа. Выходец из респектабельных кругов, Филби стал журналистом и отправился в Испанию корреспондентом влиятельной газеты «Таймс». Его репортажи с полей гражданской войны свидетельствовали о симпатиях автора мятежникам. Генерал Франко, ревниво следивший за своей репутацией в глазах мировой общественности, выделял солидного не по годам английского корреспондента из всей пёстрой журналистской братии.