Возьми меня в Калькутте
Шрифт:
И снова идет волна. Приближается. Спешит. Затихает. Ненасытен песок. Пьет и пьет. А волна, утолив его жажду, снова возвращается в море.
Сколько еще ждать? О времени говорить или о волнах?
И все это химия.
9. "КАК ВЫ МЕНЯ НАПУГАЛИ!"
Ночь. Дым. Снег над городом.
– Как вы меня напугали!
– сказал Шурик, разгибаясь после чудовищного удара ногой в живот.
Люха, он же Иван Сергеевич Березницкий, стоял перед ним, широко раздвинув руки, будто собирался Шурика обнять. Длинный рот чернел на его бледном
– Не дергайся, - сказал он Шурику, - иначе я все на тебе порву. Ты голый отсюда побежишь, падла.
– Кончай...
– Шурик резко, без замаха врезал Люхе по физиономии. Метод, конечно, дедовский, примитивный, но действует надежно.
– Кончай разговаривать... Что, у тебя рук нет?
Люха, не отвечая, бросился на Шурика.
Свет слепил глаза, вдруг, как из аэродинамической трубы, несло ледяным ветром. В сложных ситуациях нельзя мелочиться, эту истину Шурик усвоил с детства. Если в твоих руках редчайшая антикварная ваза, не жалей. Звон бьющегося фарфора отрезвляюще действует на нападающего. Если в твоих руках ножницы, тоже не чикай ими перед носом противника, а сразу ткни куда нужно. Все, что попадет под руку, должно лететь в физиономию преступника.
К сожалению, на этот раз у Шурика под рукой ничего не оказалось, даже антикварной вазы, а жилистая рука Люхи уже вцепилась ему в горло. Задыхаясь, Шурик умудрился все же врезать Люхе по ушам сразу двумя руками. Со стороны они, наверное, походили на двух обнимающихся после долгой разлуки приятелей. Милые добрые люди, соскучившиеся друг по другу.
Потом кулаки так и замелькали в воздухе.
Шурик уже оценил силу противника. К тому же он догадывался, что имеет дело не с простым среднестатистическим человеком. Серия ударов, проведенных Люхой, чуть не выкосила Шурика. Он почти потерял сознание, он, собственно, уже пускал зайчиков с того света, спас его профессиональный навык. Сразу плечом и предплечьем он навалился на Люху, сбил его захват и тут же, не теряя ни секунды, ударил ребром ладони в большой острый нос Люхи, добавив и в пах для верности.
Удар.
Еще удар.
Люха тяжело рухнул в снег.
Шурик оглянулся.
Невероятно, но на плоском заснеженном крылечке Домжура никого не было. Ему казалось, драку наблюдал весь город, но никого рядом не было.
Шурик утомленно наклонился над Люхой. Что-то в его позе Шурику не понравилось. Ну, вставай, сказал он и потряс Люху за плечо.
Люха не шевельнулся.
Шурик поднял и тут же отпустил кисть Люхи. Она безжизнено упала на снег. Что за черт?
– удивился Шурик, ощупывая Люху. Тело так быстро не остывает. Почему Люха холодный? Почему у него не прощупывается пульс?
Превышение обороны...
Шурик умылся снегом. Ему сразу стало холодно. Он вовсе не хотел ничего такого, зачем ему было убивать Люху? Люха сам напал, он, Шурик, только оборонялся...
Он еще раз поискал пульс, но ничего такого
Тогда, оглядываясь, утирая ладонью мокрое лицо, Шурик медленно вернулся в бар.
Ничего в баре не изменилось.
Телефон? Где тут телефон?
На втором этаже...
Точно. Не в баре же ему стоять. Там не прокричишься сквозь шум.
Добыв из кармана монету, Шурик зарядил автомат и набрал номер Роальда.
Трубку подняли сразу, но голос у Роальда был сонный:
– Это кто?
– Твой счастливый случай, - хмуро ответил Шурик.
– Откуда звонишь?
– Из Домжура.
– Ты его нашел?
– Роальд, несомненно, имел в виду Люху.
– Я его убил.
– Заткнись!
– грубо сказал Роальд.
– Я тебя не за этим брал на работу. Заткнись и не неси ерунду. Человека убить не так-то просто.
– Значит мне повезло.
– Ладно, - сказал Роальд.
– Спустись в бар и закажи граммов двести водки. Если ты не придурок, тебя не развезет.
И грубо спросил:
– Где это случилось?
– Во дворе. Он пытался уйти. Он что-то почувствовал. Он первый прыгнул на меня.
– Вас кто-нибудь видел?
– Нет.
– Плохо, - сказал Роальд.
– Он, точно, сам напал на тебя?:
– Сам, - устало ответил Шурик.
– Как он понял, что ты следишь за ним?
– Я прокололся. Оставил на столике газету со снимком. Он сразу что-то почувствовал.
– Ладно. Спустись в бар и выпей.
Шурик повесил трубку.
Давешняя парочка все еще обжимались в темном коридоре на подоконнике. Шурик видел их силуэты. Им было наплевать на все, они ни о чем не хотели знать, даже о том, что во дворе, уже заносимый снегом, лежит труп Люхи. Не какого-то там Мубарака Мубарака или Глена Хюссена, а просто Люхи, иначе Ивана Сергеевича Березницкого.
Время остановилось.
Нечто подобное я испытал, когда мы улетали из Софии.
Была глубокая ночь. Рейс откладывали и откладывали. В аэропорту нечем было дышать. Раскинув на полу коврик, обратившись к востоку, творил намаз пожилой араб, рядом на скамье зевал шотландец в сильно помятом клетчатом кильте, поблескивали зубами сизые сенегальцы...
Вечный вокзальный гул, мерный, как время. Но сквозь него донесся мерный металлический голос диктора:
– Нула часов нула минут нула секунд.
Время остановилось.
– Плеснуть?
– спросил Шурика фантаст в темных очках.
– Плесни.
Шурик знал, пить сейчас не следует, но его трясло. Ему хотелось согреться. Он вдруг уловил в прокуренном воздухе явственный нежный запах подснежников. Этого никак не могло быть, но он уловил запах.
– Шурик, - толкнул его локтем фантаст в темных очках.
– Не слышишь? Тебя зовут.
– Меня?
– Других Шуриков в баре нет. Значит, тебя.
– Кто зовет?
– А я знаю? Только что дверь открывалась. Тебя крикнули, и на выход.