«Возможна ли женщине мертвой хвала?..»: Воспоминания и стихи
Шрифт:
Через свою мать Арсений Арсеньевич принадлежал Серебряному веку. «Жизнетворчество», которое, по словам Павла Нерлера, отличало Ольгу-Лютика, было присуще и ему.
Это был «запасной вариант» или, если угодно, «третий путь». Он уводил не в прошлое или настоящее, а в сферу воображения. Нужно было совсем немного, и ситуация
кардинально менялась.
Ну, вроде как с этими названиями диссертаций. Или со шторой, превращенной в роскошный наряд. В эти мгновения жизнь обретала свойства художественного
Впрочем, раз это сверкнуло в реальности, то, значит, было в ней заключено. Ведь действительно, текст. Иначе откуда бы взяться рифмам и метафорам, благодаря которым история Ольги Ваксель обретала законченность?
О цитатах и музыке
Как выразился Мандельштам, «цитата есть цикада»: одна окликает другую, другая третью… Можно сказать, она есть форма наследования, способ связать прошлое, настоящее и будущее.
Вспомним также о том, что «только через метафору раскрывается материя, ибо нет бытия без сравнения, ибо само бытие есть сравнение».
В первую очередь, поэт писал о себе. Причем он говорил не только о творчестве. Внутренние рифмы соединяют людей и события его жизни.
Разумеется, этот вывод имеет отношение и к истории, в которой участвовало столько людей искусства: два поэта — Мандельштам и Ваксель, композитор Ю.Ф. Львова, художница Н.Я. Мандельштам. Где-то на периферии сюжета присутствует В.Е. Татлин, к которому Надежда Яковлевна намеревалась уйти от мужа.
Как тут без лейтмотивов? Без «внутренней связи», которая объединяет куда крепче «причинности» (это тоже формулы из «Разговора о Данте»).
Вот, например, музыка. Почему-то она слышалась всем участникам разыгравшейся драмы.
Вспоминая О. Ваксель во «Второй книге», Н.Я. Мандельштам выговорила: «…музыка была в ней самой». Именно выговорила, а не произнесла: уж как неприятна ей соперница, едва не разлучившая ее с мужем, но она все же признавала ее правоту.
Впрочем, первым музыку услышал Мандельштам. В стихах, посвященных Лютику, ее становится все больше и больше. В первых двух она возникает однажды: «И били в разрядку копыта по клавишам мерзлым», а в последних неоднократно: тут и «прадеда скрипка», и «рожок почтальона», и «Шуберт в шубе».
Смерть Ольги стала для Мандельштама чем-то вроде конца мелодии. Он так и написал:
Но мельниц колеса зимуют в снегу, И стынет рожок почтальона.Не требуют объяснения ни остановившиеся колеса, ни умолкший рожок, но все вместе это обозначало, что больше мы никогда не услышим мелодию, которую эта женщина несла в себе.
Отчего именно Шуберт и «Прекрасная мельничиха»? Эта тема требует специального разговора, но пока для нас важно то, что и поэт в стихах памяти Ваксель,
Еще для текстов Мандельштама, связанных с этой темой, важен мотив превращения. В стихотворении «Возможна ли женщине мертвой хвала?» происходит своего рода переселение душ: Ольга покидает могилу для того, чтобы продолжить жизнь в памяти поэта. В «На мертвых ресницах…» из «тумана и разлада» возникает — выплывает — тот же Шуберт. О подобных метаморфозах говорится и в прозе: «…смерть художника не следует выключать из цепи его творческих достижений, а рассматривать как последнее, заключительное звено».
Музыка, которую воплощала собой Ольга Ваксель, осталась в ее текстах. Даже в мемуарах, в которых больше всего обид и огорчений и почти нет передышек, она звучит постоянно.
Об этом и рассказывает та книга, которую вы держите в руках. О короткой жизни, которая все-таки образовала мелодию. О мелодии, в которой преодолены тяготы действительности ради чего-то высшего.
Еще она объясняет, почему поэт был так увлечен этой женщиной и так горевал после ее ухода. Из каких предпосылок вырастали его стихи и что, невидимое поверхностному зрению, скрыто за их строками.
Книга говорит и о сыне Лютика, Арсении Арсеньевиче, о его отчаянной, долгое время казавшейся безнадежной, борьбе с забвением. Хотя она выходит после его смерти, в ней максимально полно воплощен его замысел.
Впрочем, вернув тексты, изъятые Смольевским, мы осуществили и замысел Ольги Ваксель. Теперь уже нет сомнения в том, что свои стихи и мемуары она создавала так же, как свою жизнь, — несмотря ни на что.
БИБЛИОГРАФИЯ
Использованная литература
Бенуа А. Мои воспоминания: В 2 т. Т. 2. М.: Наука, 1980.
Блаватская Е.П. Тайная доктрина: В 3 т. Т. 3. Эзотерическое учение. М.: ЭКСМО-Пресс, 2000.
Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь. СПб., 1891. Т. V. Ваксель С. Вторая Камчатская экспедиция Витуса Беринга: Перевод рукописи на немецком языке Ю.И. Бронштейна. Л.; М.: Изд-во Главсевморпути, 1940.
Вильчковский С.Н. Царское Село. СПб.: Титул, 1992. Репринтное воспроизведение издания 1911 г.
Вся Москва: Адресная книга, 1915.
Весь С.-Петербург; Весь Петроград; Весь Ленинград: Адресные книги за 1893, 1905, 1907, 1909–1917, 1925, 1926,1929, 1931 гг.
Дзюбанов С. Д. Старицко-бежецкая ветвь рода Львовых — предки Н.С. Гумилева со стороны матери // Вестн. архивиста. 2006. № 1 (91).
Жарков Е. Страна Коктебель. Культурные очаги. Середина XIX середина XX веков. Киев: Болеро, 2008.
Засосов Д.А., Пызин В.И. Из жизни Петербурга 1890-1910-х годов. Записки очевидцев. Л.: Лениздат, 1991.