Возрождение любви
Шрифт:
Мысль о нем и других женщинах вызвала у нее укол ревности.
– Я очень надеюсь на это. – Он устроил ее голову поудобнее на своем плече. – Женщины не могут обладать большим опытом в подобных делах.
– Ты хочешь сказать, приличные незамужние женщины вашей эпохи.
Она почувствовала, как он кивнул.
– Да, я имею в виду приличных незамужних женщин.
Ею овладело любопытство.
– Отсюда я делаю вывод, что ты практиковался с женщинами иного сорта, с женщинами, которые не являются приличными?
Его
– Джентльмен не обсуждает такие вещи с леди.
Она издала резкий звук.
– Меньше всего я хотела бы, чтобы меня считали леди. Судя по тому, что я вижу, нынешние леди не очень-то развлекаются.
– И к тому же они не носят такое белье. – Она была уверена, что он улыбается. – Если это образец нижнего белья из твоего времени, я бы сказал, что мир неплохо прогрессирует.
Пейдж обдумала эти его слова. Она приподнялась и оперлась на локоть, чтобы глянуть на него. Глаза его были закрыты, и она отметила, что у него неправдоподобно длинные золотистые ресницы.
Она провела пальцем по его лицу, по высоким скулам, впалым щекам, сильному подбородку, слегка загрубевшей коже, там, где с утра, когда он брился, начала отрастать борода.
– Теперь ты мне веришь, Майлс? Что я появилась из девятьсот девяностых годов?
Она сама не знала, почему ей это было так важно, чтобы он поверил ей.
Он открыл глаза и посмотрел на нее, весь его облик выражал удовлетворение, так же, как и его любовь к ней.
– Да, моя дорогая, верю. Я уже какое-то время как поверил тебе, хотя раньше я был настроен скептически. – Он снова прикрыл глаза. – Но с той минуты, как я увидел тебя в этих проклятых брюках, я понял, что все, что ты говоришь, это реально и это правда.
Она нахмурилась, озадаченная.
– Мои джинсы? Но я не понимаю, почему убедили тебя именно мои джинсы, когда было так много вещей, о которых я тебе рассказывала, – о развитии медицинской науки, о микроволновых печах, о моечных машинах, – да почти обо всем.
Он обнял ее за плечи и перетащил на себя, взял ее голову в руки, запустив пальцы в ее буйные кудри, глянул в ее зеленые глаза своими глазами, казавшимися серебряными в отблесках огня.
– Ты чувствовала себя абсолютно удобно в этих ужасных штанах, Пейдж. Ты даже не помнила, что ты в них, пока я не обратил твое внимание.
Она все еще не понимала.
– Конечно, я чувствовала себя удобно. А почему бы и нет? Я привыкла всегда носить такие брюки. Они были моей любимой одеждой.
Он улыбнулся, и она подумала, что это грустная улыбка.
– Совершенно верно. Когда я преодолел шок, увидев тебя в них, я подумал, что ты, должно быть, носила их раньше, чтобы чувствовать себя в них так свободно, и вряд ли это могло быть, если ты действительно не из другой эпохи, как ты и настаивала. Здесь женщины
– Значит, я спасена благодаря моим брюкам, – вздохнула она, оборачивая все в шутку, потому что была близка к тому, чтобы заплакать.
Он взял в руки ее ягодицы, и она могла ощутить, как напрягается его член, упираясь в ее живот.
– Я категорически запрещаю тебе носить эти штаны при ком-либо, кроме меня, – прорычал он. – Мне снились по ночам кошмары, в которых фигурировали ты и эти проклятые штаны. Дай мне слово, Пейдж!
Она ухмыльнулась, прижимаясь щекой к мягким волосам на его груди и чувствуя, как в глубине ее тела, как спящий котенок, начинает шевелиться вожделение.
– А что я получу в обмен на обещание?
Он издал нетерпеливый звук и поймал ее рот в поцелуе, выдававшем желание. Он прижался к ней таким образом, который нельзя было истолковать как-то иначе.
– Ладно, – задохнулась она. – Ты победил. Я даю тебе слово.
Она приподняла свои бедра и приняла его в себя, такого знакомого и тем не менее такого нового и странного, положив руки ему на грудь, запрокинув голову, прикрыв глаза и двигаясь в извечном ритме, а их страсть достигла невероятных высот.
Она услышала, как он пробормотал:
– Я люблю тебя, Пейдж.
Она хотела ответить, но страсть лишила ее способности произносить слова.
Ему отвечали ее тело, ее душа, она закричала на мгновение раньше, чем он, потом, измученная, упала ему на грудь, испытывая глубокий покой. Это было странное чувство, которое ей еще предстояло расшифровать.
Постепенно она поняла, что в первый раз за многие годы – а может быть, впервые за всю свою взрослую жизнь – она больше не одинока.
ГЛАВА 12
– Огонь прогорит, если я не принесу дров. И вообще мне нужно возвращаться в форт.
Они лежали, обнявшись, на ковре, а огонь в очаге превращался уже в угли, и холод закрадывался в комнату.
Майлс встал и поднял ее, переложив на диванчик и укутав покрывалом, когда она начала дрожать. Он надел свое нижнее белье, носки и брюки и занялся огнем.
– Я хотела бы, чтобы ты остался, – вздохнула она.
Это было бы райским наслаждением – проснуться рядом с ним утром, лежа в его объятиях.
Он положил небольшое полено на тлеющие угли и подождал, пока оно разгорится, и только после этого обернулся и улыбнулся ей.
– Я тоже хотел бы, дорогая, – но ведь форт, а потом и весь город будут знать, что я утром приехал от тебя.
Он нахмурил брови.
– Мы должны быть очень осторожны, Пейдж. Конечно, если ты хочешь иметь пациентов и чтобы о тебе в городе говорили как об уважаемой женщине-враче. Если станет известно, что ты моя любовница, мне это мало чем повредит, а тебе очень.