Возрождение любви
Шрифт:
– Габриэль, подойти сюда!
Второй мужчина, поменьше ростом и более коренастый, чем Пьер, отошел от индейцев и направился к ним.
Между ними произошел короткий и быстрый разговор по-французски. Пейдж разобрала только свое имя и часто повторявшееся слово «доктор». В школе она плохо успевала по французскому языку, но ей было понятно, что Пьер рассказывал своему товарищу все, что знает о ней.
– Мадам доктор, это Габриэль Дюмон, самый лучший среди нас, метисов, охотник на бизонов, – с гордостью представил
Принц он или нет, но Пейдж ощутила, что в нем нет никакой физической привлекательности Пьера. Он был меньше ростом, чем Пьер, примерно пяти футов и семи дюймов, коренастый, широкогрудый с высокими индейскими скулами, густой бородой, суровыми глазами и толстоватыми губами. Он не пошевелился, чтобы пожать ей руку, только кивнул в ответ на ее «хелло», внимательно изучая ее своими темными глазами.
Пейдж в свою очередь разглядывала его. Она была уверена, что никогда раньше не встречала его, но что-то в этом Габриэле Дюмоне было знакомым.
Майлс заговорил с ним:
– Хелло, Габриэль, как идут дела в Батоше?
Дюмон пожал своими массивными плечами.
– Мы стараемся выжить, – сказал он, в его баритоне слышался сильный акцент. – Урожай в этом году плохой. Да вы и сами знаете, – он устремил на Майлса обвиняющий взгляд, – больше нет бизонов. Может, еще есть несколько голов, но большие стада, какие мы знали, ушли навсегда. А теперь мы живем под угрозой, что у нас отнимут наши фермы. Вы об этом знаете?
Майлс кивнул.
– Арман говорил мне, что для вас настали тяжелые времена. Мне очень жаль.
Майлс слишком хорошо знал проблемы метисов. Сэр Джон А. Макдональд, премьер-министр Канады, возмечтал построить железную дорогу, которая соединит атлантическое побережье с тихоокеанским, и безжалостно проводил эту идею в жизнь. Железную дорогу тянули все дальше на Запад, и фермы метисов, от которых зависела их жизнь, конфисковывали спекулянты землей с Востока. Метисы, как и индейцы, во многом зависели от бизонов, обеспечивающих их семьи едой.
– Плохие дела, – заметил Майлс. Пейдж чувствовала, как он напряжен, хотя голос у него звучал непринужденно и дружески. – Я слышал, что ваш народ послал петицию в Оттаву.
Дюмон фыркнул.
– Пустая трата времени. Какое дело политикам до нас, невежественных метисов? – Он показал жестом на шумную толпу, окружавшую костер, и на его бородатом лице были горечь и негодование. – Или до наших братьев-индейцев? Они теперь тоже голодают. Они лишены и свободы кочевать, куда хотят, и бизонов, чтобы кушать.
– Я желаю вам и вашему народу успеха с вашей петицией, – сказал Майлс ровным голосом.
Дюмон нахмурился, стараясь, как показалось Пейдж, попять, искренен ли Майлс. Потом он снова кивнул и, не сказав больше ни слова, вернулся к костру, где его друг Пьер смеялся и шутил, стоя в центре группы молодых воинов.
Веселье
Пейдж сидела рядом с Майлсом, и вскоре ей пришлось бороться со сном. Все происходящее вокруг стало казаться сюрреалистической картиной, когда она то засыпала, то просыпалась, и в какой-то момент Майлс взял ее за руку, и они вместе ускользнули от неистового веселья и при свете луны нашли свой вигвам.
Внутри пахло мускусом и было жарко от нагревшихся за день бизоньих шкур, образующих стены вигвама. Майлс опустился на колени, расшнуровал ее ботинки и снял их с ног, потом осторожно расстегнул ее одежды и бросил их рядом со своими.
Сонная и вялая, совершенно голая, Пейдж утонула в мягкой постели, которую приготовила еще раньше, а сильные руки Майлса обняли ее.
Поначалу он ласкал ее нежно, и отчужденность, которая тревожила ее, отступала. Полусонная, она пассивно отвечала на его поцелуи, когда его губы и язык дразнили ее.
Мускулы ее оставались расслабленными, мысли какими-то размытыми. Она слышала барабаны и только через некоторое время они стали биением ее собственного сердца.
Постепенно ее кожа обрела чувствительность, груди начали побаливать от ласки Майлса. Ее пульс участился, бедра начали ритмично двигаться, по мере того как его пальцы искали и находили нужные знакомые местечки.
Он не торопился. Она могла ощутить, как он сдерживает себя, в каждом его вздохе, в том, как дрожат его мускулы при малейшем прикосновении, и что-то, глубоко скрытое в ней, жаждало, чтобы он пошел дальше и уничтожил бы стесненность, образовавшуюся в последнее время между ними. Она хотела, чтобы он овладел ею.
Его поцелуи стали жарче и влажнее, одурманивая ее. Она вся дрожала, ее окатывала волна наслаждения. Она захотела его всем своим существом. Ее пальцы скользнули вниз по его телу, ее губы следовали за ее пальцами по его груди, животу.
Она взяла его член в рот, и барабаны застучали в ее крови.
Наконец он больше не мог терпеть, он подтянул ее выше, накрыл ее тело своим, его кожа с курчавыми волосами на груди прильнула к ее коже, дразня, но не принося еще удовлетворения.
Он тяжело дышал, словно бежал, но все-таки он чего-то ждал.
Она задвигалась под ним.
– Майлс, пожалуйста, я хочу…
– Чего? Скажи мне, чего ты на самом деле хочешь? – Его голос, низкий, медленный и сладкий, запинающийся от желания, был настойчив. – Скажи мне, Пейдж.
– Я хочу тебя… Я жажду тебя… Я хочу, чтобы ты любил меня, – выдохнула она.
– Почему?
В его голосе была беспощадность, было нечто, что он хотел услышать от нее, прежде чем пойдет дальше.
– Потому что я люблю тебя. Потому что я всегда любила тебя. Навсегда, сейчас, всегда…