Возрождение
Шрифт:
– Ты кто, Рокфеллер? Для этого тебе деньги дали?
Между тем машина остановилась, мы вышли – перед нами было просторное, чистое, красивое здание клуба.
– Да-а, – сказал я как бы в поддержку министра. – Такую «дачку» построил лично для себя!
Тевосян хмыкнул, мы поехали дальше, свернули на новую дорогу, и тут он снова возмутился.
– Что с тобой делать? – повернулся к директору. – Мне уже из Минфина звонили, знают об этой дороге.
– И обком знает, – сказал я. – Без нее не было бы ночной смены. Он ведь не для себя, Иван Федорович, не в свой личный карман. Хотите, мы эту дорогу закончим
Так потом и сделали, а грозу от хорошего директора отвели. И это стало известно в области, такие вещи быстро разносятся и, конечно, идут на пользу, отзываются в других местах.
9
Дело – вот оселок, на котором познается истинная цена человека. А кто не знает дела, сидит не на своем месте, тот рано или поздно попытается восполнить свои недостатки приписками и прочим. Как это у баснописца Крылова?.. «Но в сердце льстец всегда отыщет уголок».
– Вы предлагайте дело, – говорил я обычно таким людям. – Не надо нам дифирамбов и расшаркиваний. Не для этого мы вас пригласили в обком.
И последнее, если говорить о стиле работы, о взаимоотношениях с людьми: я понял, что не следует пытаться переделать их на свой лад. Ничего хорошего из этого, как правило, не выходит. Партийный руководитель должен принимать товарищей по работе такими, каковы они есть. Знать обязательно их слабости, но видеть и направлять на пользу дела сильные стороны. Приходит на память такой пример.
В Днепропетровске у меня не сразу сложились отношения с Ильей Ивановичем Коробовым, директором крупнейшего в области металлургического завода имени Петровского. Он был представителем знаменитой рабочей династии, отец его работал обермастером в Макеевке, братья тоже были доменщиками, да, по-моему, и сыновья, а теперь и внуки продолжают традицию. Семью Коробовых знал Сталин, она была известна в стране. И все бы ничего, но, как бы это помягче выразиться, человек иногда терял чувство реальности, бывал заносчив.
Что же, я вел свою линию, неизменно держался с Коробовым ровно, часто бывал на заводе, встречался с коллективом, беседовал с рабочими, поддерживал начинания сталеваров этого предприятия Невчаса, Соцко, горновою Трофимова и других. Знал я и сильную сторону Коробова: доменщик он был действительно первостатейный. И хотя по-человечески строптивость его, не скрою, немного раздражала меня, через это надо было перешагнуть, потому что работник он был хороший, и это определяло все.
В конце 1949 года на Украине сложилось напряженное положение с топливом и электроэнергией. Завод Петровского, как и многие другие, сидел на голодном пайке, под угрозой был план. И вот пока директора добивались помощи по своим каналам, мы в обкоме проанализировали обстановку и установили, что немало топлива выбрасывается в атмосферу в виде колошникового газа. Это знали все, но поразила итоговая цифра: потери были равны полумиллиону тонн угля. Я собрал директоров: вот выход! Надо объединить усилия, найти и прокатать металл для труб (из завалов, из некондиции, из сверхплановой продукции) и проложить газопроводы. Должен признать, что Коробов одним из первых ухватился за эту идею, многое сделал, и мы довольно быстро воплотили ее в жизнь.
А потом крутой характер Коробова дал себя знать, пошли с завода
– Считаю, что товарищ Коробов не потерянный руководитель, – сказал я на бюро обкома. – Да, были ошибки, были заскоки, и правильно ему указали на них, но, убежден, за этого человека надо еще побороться.
Дело ограничилось выговором. И это пошло на пользу. Илья Иванович возглавлял завод еще ряд лет, он много сделал для развития доменного производства по всей стране, стал доктором технических наук, лауреатом Ленинской премии, Героем Социалистического Труда. Стало быть, я не ошибся, вступившись за него.
Похожий случай был и в Запорожье. Днепрострой возглавлял известный гидростроитель Федор Георгиевич Логинов. Это был, можно сказать, самородок. Рабочим он стал с одиннадцати лет, пришлось ему воевать с колчаковцами, деникинцами, и еще мальчишкой он вырос до помощника командира полка. Потом, окончив институт, работал десятником на первом Днепрострое, прорабом на Баксане и средневолжских ГЭС, начальником строительства на Чирчике. Колоритный был человек – огромного роста, решительный, своенравный. Все он брал на себя, замечаний в свой адрес ни от кого не терпел.
Принцип единоначалия полезен, на стройке такого масштаба даже необходим, но плохо, когда «единоначальник» перестает воспринимать критику. Логинов бывал груб с людьми, несдержан, вспыльчив и, зная это за собой, даже завел четки. «Переберу по зернышку, – объяснял мне, – глядишь, и успокоюсь». У нас с ним случались серьезные столкновения, и мне, в ту пору еще молодому секретарю обкома, было с этим человеком нелегко.
Первые агрегаты Днепрогэса работали, но ввод остальных затягивался, и кончилось дело тем, что вышло постановление ЦК КП(б)У о недочетах на стройке. Логинов, привыкший к печатным и устным похвалам, послал телеграмму в ЦК о том, что он решительно с этим постановлением не согласен. 1 ноября 1947 года состоялось партийное собрание коллектива Днепростроя, на котором с докладом поручили выступить мне.
И опять, сказав подробно о недостатках, убедив людей, что ошибки отнюдь не выдуманы, а действительно допущены, я не стал, как говорится, топить человека, а, напротив, постарался указать ему достойный выход из положения. Специально подчеркнул, что обком партии ценит Логинова как работника, считает важным, что именно он возглавляет эту огромную стройку, и выразил уверенность в том, что, сделав выводы из критики, Федор Георгиевич обеспечит скорейший ввод станции на полную мощность. Я действительно видел и ценил сильные стороны этого человека – большие знания, огромный опыт, волевые качества, преданность делу.
– При всем уважении к должности, партийности, стажу Логинова, – сказал я в заключение, – при всей несомненной необходимости поддержать его авторитет как руководителя, готовности помогать ему, я считаю, что мы должны со всей жесткостью и до конца критиковать его недостатки, не делая уступок ни Логинову – начальнику строительства, ни Логинову-коммунисту. При такой постановке вопроса мы сможем помочь и строительству, и Логинову. Иная постановка вопроса – не наша, и мы ее обязаны решительно отбросить!