Возрождение
Шрифт:
— Дом, который он снимает. Собственно, это поместье. Поместье за оградой с воротами, имей в виду. Латчмор находится чуть севернее Нью-Палтца, у них один индекс. Это в Катскильских горах, где Рип Ван Винкль в свое время играл в боулинг с гномами. Только тогда — м-м-м, какие у тебя теплые руки, — это называлось «кегли».
Она прижалась ко мне теснее, и я сказал то, что мужчинам в моем возрасте приходится говорить все чаще и чаще: что я ценю ее предложение, но не чувствую в себе сил принять его прямо сейчас. Задним числом я жалею, что не приложил больше усилий. Еще один, последний разочек мне бы не помешал.
— Не страшно,
Я послушался. Кажется, мы задремали, потому что когда я снова пришел в себя, солнечное пятно переползло с кровати на пол. Бри вскочила и начала одеваться.
— Пора бежать. У меня сегодня еще тысяча дел.
Она застегнула лифчик и взглянула на меня в зеркале.
— Когда ты к нему поедешь?
— Наверное, не раньше октября. Хью пригласил парня из Миннесоты мне на замену, но раньше он приехать не сможет.
— Ты только будь на связи. Пиши, звони. Если не будешь связываться со мной каждый день, пока ты там, я начну волноваться. Может, даже приеду убедиться, что с тобой все в порядке.
— Не надо.
— Не пропадай со связи, белый красавчик, и мне не придется этого делать.
Уже одетая, она присела на край кровати.
— Может, тебе и не стоит ехать. Ты об этом не думал? Гастролей больше не ожидается, сайт заброшен, по телевизору повторяют его старые шоу. На днях я нашла пост в блоге под названием «Куда подевался пастор Дэнни?». Там несколько страниц комментариев.
— И к чему ты клонишь?
Она взяла меня за руку и сплела пальцы с моими.
— Мы знаем, — ну, точно не знаем, но почти уверены, — что одним людям он навредил, а другим помог. Это уже сделано, и изменить ничего нельзя. Но если он бросил целительство, то больше никто не пострадает. И какой тогда смысл на него наезжать?
— Если он прекратил исцелять, то только потому, что заработал достаточно, чтобы двигаться дальше.
— Куда?
— Не знаю, но судя по его прошлому, это может быть опасно. Бри… Послушай. — Я сел в постели и взял ее за другую руку. — Не говоря про все остальное, кто-то должен призвать его к ответу за то, что он сделал.
Она поднесла мои руки к губам и поцеловала одну, потом другую.
— И это обязательно должен быть ты? Ведь в конце концов, ты — одна из его удач.
— Наверно, как раз поэтому. И потом, мы с Чарли… мы давние знакомые. Очень давние.
Я не провожал ее в Денверском аэропорту, — это была привилегия ее матери, — но Бри позвонила мне после посадки, бурля от возбуждения и беспокойства. Она смотрела вперед, а не назад. Я был рад за нее. Когда спустя двадцать минут телефон снова зазвонил, я решил, что это снова она. Но нет. Это была ее мать. Джорджия спросила, можем ли мы поговорить. Может быть, за обедом?
«Та-ак», — подумал я.
Мы обедали у «Макджи» — хорошая еда, приятный разговор, в основном о музыкальном бизнесе. Отказавшись от десерта и согласившись на кофе, Джорджия оперлась на стол своим внушительным бюстом и перешла к делу.
— Ну так что, Джейми? Между вами все кончено?
— Я… э-э-э… Джорджия…
— Господи, да не лепечи ты! Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, и никто не собирается откусывать тебе голову. Если бы я хотела это сделать — сделала бы в прошлом году, когда она в первый раз прыгнула к тебе в койку. — Увидев выражение моего лица, она улыбнулась. — Нет, она мне
Я сделал жест, будто застегиваю губы на «молнию». Она засмеялась.
— Вот это хорошо. Это мне нравится. И ты мне нравишься, Джейми. Почти с самого начала, когда ты был тощий как жердь и еще не оклемался от всей той дряни, которой себя накачивал. Ты был похож на Билли Айдола, которого протащили через канаву. И я не имею ничего против межрасовых интрижек. Или разницы в возрасте. Знаешь, что мне подарил отец, когда я доросла до водительских прав?
Я покачал головой.
— «Плимут» 1960 года без половины решетки радиатора, с лысой резиной, ржавыми порожками и мотором, который жрал бензин как не в себя. Он назвал его «гроза полей». И сказал, что каждый водитель-новичок должен начинать с такой развалюхи, прежде чем перейти к машине, которая могла бы пройти техосмотр. Понимаешь, к чему это я?
Я прекрасно ее понял. Бри не была монашкой — до меня у нее случались сексуальные приключения. Но со мной у нее впервые возникли долгие отношения. В Нью-Йорке она перейдет на класс повыше — найдет мужчину если не своей расы, то точно ближе к ней по возрасту.
— Я просто хотела покончить с этой темой, прежде чем перейти к тому, ради чего пришла. — Она еще сильнее наклонилась вперед, угрожая опрокинуть могучей грудью свою чашку с кофе и стакан с водой. — Она мало мне рассказывала об исследованиях, которые для тебя проводила, но я знаю, что они ее пугали. Я попыталась задать вопрос Хью, но он чуть не откусил мне голову.
«Муравьи», подумал я. Вся паства казалась ему муравьями.
— Речь идет о том священнике. Это я знаю.
Я молчал.
— Язык прикусил?
— Можно и так сказать.
Она кивнула и откинулась назад.
— Это пожалуйста. Как хочешь. Только отныне не втягивай в это Брианну. Хорошо? Хотя бы потому, что я никогда не просила тебя держать свой пожилой член подальше от трусов моей дочери.
— Она больше этим не занимается. Мы с ней договорились.
Джорджия деловито кивнула.
— Хью говорит, что ты берешь отпуск.
— Да.
— Поедешь к священнику?
Я молчал. Молчание означало «да», и она это знала.
— Будь осторожен. — Она протянула руку через стол и переплела пальцы с моими, как любила делать ее дочь. — Не знаю, что вы с Бри разведали, но это ее здорово потрясло.
В начале октября я прилетел в аэропорт Стюарт в Ньюбурге. Листья уже начали желтеть и краснеть, и дорога до Латчмора была очень красивой. Я добрался до места уже под вечер и поселился в местном «Мотеле номер шесть». В нем не было даже модемного интернета, не говоря про WiFi, так что мой ноутбук не имел доступа к миру вне стен мотельного номера. Но мне не нужен был интернет, чтобы найти «Латчес». Бри сделала это за меня. Поместье находилось в четырех милях к востоку от Латчмора, на Двадцать седьмом шоссе. Когда-то оно принадлежало семье потомственных богачей Ван дер Занден. В начале двадцатого века семейные богатства, видимо, закончились, потому что «Латчес» продали и превратили в дорогой санаторий для дам с лишним весом и джентльменов — любителей выпить. Он продержался там почти до начала двадцать первого века. С тех пор поместье было выставлено для продажи или аренды.