Возрождение
Шрифт:
— Здравствуйте, мистер Стампер. Джейми Мортон. Большой поклонник вашего раннего творчества. – Я протянул руку.
Он ее не пожал.
— Не знаю, чего вы хотите, но мистеру Джейкобсу не нужно лишнее беспокойство. У него много работы, а чувствует он себя неважно.
— Вы пастора Дэнни имеете в виду? – спросил я, не удержавшись от подколки.
— Пойдемте на кухню, — пригласил он меня теплым, раскатистым голосом соул-певца, но на лице его читалось: «Для таких, как ты, хватит и кухни».
Меня это устраивало, но не успел он отвести меня
— Джейми Мортон! Умеешь ты появляться в самое подходящее время!
Он шел мне навстречу, немного хромая и кренясь на правый борт. Его волосы почти совсем побелели и отступили от висков, обнажив блестящую кожу. Но голубые глаза не потеряли остроты. Губы раздвинулись в улыбке, довольно хищной, на мой взгляд. Не обращая никакого внимания на Стампера, он протянул мне правую руку. Сегодня кольца на ней не было. На левой же было простое золотое колечко, тоненькое и потертое. Я был уверен, что его копия лежит в земле на кладбище в Харлоу, на пальце, от которого осталась лишь кость.
Мы пожали друг другу руки.
— До Талсы отсюда далеко, а, Чарли?
Он кивнул, тряся мою руку, словно политик на охоте за избирателями.
— Далеко, очень далеко. Сколько тебе сейчас, Джейми?
— Пятьдесят три.
— Как твои родные? У них все хорошо?
— Я с ними редко вижусь. Терри все еще в Харлоу, ведет топливный бизнес. У него трое детей – два мальчика и девочка. Они уже выросли. Кон по-прежнему на Гавайях, звездами любуется. Энди умер несколько лет назад. От инсульта.
— Очень сожалею. Зато ты выглядишь прекрасно. Цветешь и пахнешь.
— И вы тоже, — нагло соврал я. Я мельком подумал о трех периодах жизни американского мужчины: молодость, средний возраст и «выглядишь офигенно». – Вам ведь… сколько? Семьдесят?
— Почти угадал. – Он все еще пожимал мне руку. Пожимал крепко, но все равно я чувствовал дрожь у него под кожей.
— А как Хью Йейтс? Все еще на него работаешь?
— Да, и у него все хорошо. Слышит, как в соседней комнате падает булавка.
— Чудесно. Чудесно. – Наконец он отпустил мою руку. – Эл, нам с Джейми надо о многом поговорить. Принесешь нам по лимонаду? Мы будем в библиотеке.
— Вы там только не перенапрягайтесь, ладно? – Стампер смотрел на меня с опаской и неприязнью. «Он ревнует, — подумал я. – Со времени последних гастролей Джейкобс был только в его распоряжении, и Стампера это полностью устраивает». – Вам нужно беречь силы для работы.
— Все будет нормально. Визит старого друга весьма бодрит. Идем, Джейми.
Он повел меня по коридору, мимо столовой длиной с пульмановский вагон слева и одну-две-три гостиных справа (в той, что посредине, висела люстра, будто бы взятая со съемочной площадки «Титаника» Джеймса Кэмерона). Мы прошли через ротонду, где полированный паркет сменился полированным мрамором, и где наши шаги отдавались эхом. Снаружи было тепло, но в доме царила приятная прохлада. Я слышал мягкое шуршание кондиционеров и прикидывал, во сколько обходится
Библиотекой служила та самая круглая пристройка в дальнем конце дома. На закругленных полках стояли тысячи книг, но я не понимал, как здесь вообще можно было читать, с таким-то видом. Западная стена была полностью застекленной, и передо мной простиралась на многие лиги Гудзонская долина с кобальтовой синевой реки вдалеке.
— Исцеление – дело прибыльное. – Я снова подумал о клубе «Козья гора», этой игровой площадке для богачей, отгороженной воротами от деревенщин вроде Мортонов. Некоторые виды можно купить лишь за деньги.
— Во многих смыслах, — ответил он. – Даже не буду спрашивать, по-прежнему ли ты в завязке – мне все понятно по цвету твоего лица. И по глазам.
Напомнив, что я у него в долгу, он пригласил меня присесть.
Теперь, когда мы были лицом к лицу, я не знал, с чего начать. Да мне и не хотелось, пока мы тут сидели в ожидании Эла – он теперь исполнял роль дворецкого – с нашим лимонадом. Но все оказалось проще: не успел я придумать, о чем бы поболтать, как бывший вокалист «Во-Лайтс» вернулся, хмурясь еще больше. На стол вишневого дерева между нами он поставил поднос.
— Спасибо, Эл, — сказал Джейкобс.
— Всегда пожалуйста. – Меня Эл нарочито игнорировал.
— Классные брючки, — сказал я. – Напоминают о временах, когда «Би Джиз» перешли с зауми на диско. Вам бы еще туфли на платформе.
Наградив меня взглядом, в котором не было ничего душевного (да и христианского тоже), Стампер удалился. С топотом.
Джейкобс пригубил свой лимонад. По кусочкам мякоти в стакане я определил, что лимонад – домашнего приготовления. А по клацанью кубиков льда – что не ошибся насчет дрожи в руках хозяина. В тот день Шерлок мне и в подметки не годился.
— Как грубо, Джейми, — сказал Джейкобс, но голос у него был не сердитый. — Особенно со стороны гостя, да еще незваного. Лоре было бы за тебя стыдно.
Я пропустил мимо ушей упоминание о моей матери — наверняка не случайное.
— Званый, незваный, но вы вроде бы были рады меня видеть.
— Конечно. А почему нет? Попробуй лимонад. Тебе, похоже, жарко. И, честно говоря, похоже, что ты не в своей тарелке.
Так и было, но по крайней мере я больше не боялся. Злился — это да. Я сидел в этом гигантском доме, окруженном гигантским участком, где, несомненно, имелись гигантский бассейн и поле для гольфа — возможно, заросшее сорняками и непригодное для игры, но все же. Роскошный дом, где Чарльз Джейкобс мог посвятить свои последние годы экспериментам с электричеством. А где-то в это время Роберт Райвард стоял в углу, скорее всего, в памперсах, потому что туалетные навыки его давно не волновали. Вероника Фримонт ехала на работу в автобусе, потому что боялась водить машину, а Эмиль Кляйн, возможно, жевал землю. Не говоря уже о Кэти Морс, хорошенькой оклахомочке, которая теперь лежала в гробу.