Возрождение
Шрифт:
…Славка проснулся, как и уснул, – тоже толчком. Уже привычно не подал виду, что не спит, прислушался и всмотрелся из-под чуточку приподнятых век.
И удивился. Тетя Оля не спала. Она сидела за столом – и не одна, напротив нее устроился мужчина… в котором при свете прикрытой абажуром лампочки Славка узнал дружинника Северина, Аркадьева.
Того самого. И заставил себя удержать и без того тихое дыхание, поневоле прислушиваясь к словам, которые он говорил:
– Выходи за меня, Оль. Я и раньше хотел предложить. С духом собирался. Я один – это еще ладно. А вот
– Выйду, – тихо ответила женщина. – Зря ты молчал. И он молчал. И я, дура, молчала. У него никогда отца не было. А тут хоть немного побыл бы с отцом… Говорят, он приказ нарушил. Правда?
– Не приказ. Тут ничего не прикажешь… совет. Его каждый понимает, как может. Совет был – в драку не лезть. А он полез.
– А кто его убил, тот… – Женщина пошевелилась, дернулись тени.
– Его Генка заколол. Холин. Ты не помнишь его, наверное…
– Я их всех помню, кто с Никиткой дружил. Это хорошо, что заколол. Неправильно было бы, если бы Никитка погиб, а тот ушел… Только у меня условие будет. – Голос женщины стал властным.
– Слушаю, – ответил Аркадьев.
– Первого сына Никитой назовем. И как хочешь добивайся – но первый ребенок, который на семью пойдет, – тоже наш будет. Не хочу… пустоты.
– Согласен, – тут же сказал дружинник. – И дом пристроим. А то тесно.
– Виктор, скажи… – Женщина опять повела плечами. – Ты в Бога веришь?
– Нет.
– И я нет. Раньше верила. Пока Никитку в детдом не забрали. Потом верила все еще, но спрашивала – за что, зачем? А Он молчал. Я и перестала. Но ты скажи мне, выходит, он совсем умер? Там нет ничего?
– Я не знаю. – Дружинник провел прямой ладонью перед лампой, в комнате на миг потемнело. – Может, и нет там ничего. Но что потом ничего нет – я тоже не верю. Может, он вернется. Может, ждет нас где-то.
– А говоришь – в Бога не веришь, – усмехнулась женщина.
– А это не в Бога вера, – упрямо ответил дружинник. – Я… объяснить не могу. В Род, что ли? В память, в долг. Не знаю. Не могу сказать, мозгов не хватает. – Он покачал головой, подсел ближе.
Славка заставил себя не вслушиваться в шепот, потому что это было бы очень и очень некрасиво. Он тихонько повернулся на бок под одеялом, подтянул коленки к груди, спрятал между них ладони, засунул нос под одеяло поглубже… и мгновенно уснул опять.
Ему приснился Никитос. Загорелый, легко и немного странно одетый, сосредоточенно-насупленный, он упругим неспешным шагом шел вверх по лесистому летнему склону. Было жарко, в небе над кронами редко растущих лиственниц пекло в почти белом небе ярко-белое солнце. В левой руке у Никитоса было какое-то оружие… кажется, винтовка. Он вроде бы даже видел Славку, хотя тот сам не осознавал себя на этом летнем откосе, четко понимая, что спит. Вроде бы даже что-то ему говорил… что-то важное… и главное – Славка четко понимал (и понимание это наполняло его изумленной радостью), что Никитос – живой…
– Славик. Славик, вставай…
Ох.
– Ма-ам… – пробормотал Славка, пытаясь повернуться под каким-то странным тяжелым одеялом. – Мамм… чего… рано… не тряси-и…
– Славик, вставай. Боренька, вставай. Вставайте, мальчики, вставайте, вам пора… пора…
«Какой еще Боренька?! Борька Савостьянов, что ли… что этот жирный… жирный… в моей комнате делает?!»
Славка привстал на локте, щурясь. И брякнул:
– Доброе утро, мам…
Тетя Оля, расталкивавшая слабо шевелящегося Борьку, остановила руку. Посмотрела на Славку – тот сам опешил, оторопел. Мягко, тепло улыбнулась и, протянув руку, легонько потрепала все еще ошалелого мальчика по взлохмаченным волосам. Отходя, сказала через плечо:
– Вставайте, вставайте, если быстренько сделаете все, останется время чай попить.
Славка только теперь очнулся на самом деле. Ему стало неловко. Но в то же время он все еще ощущал на голове руку женщины – и хотелось плакать. Борька, кстати, уже тоже сидел рядом, держа себя правой рукой за плечо и чуть покачиваясь. Потом вдруг спросил – совсем не сонно:
– Тебе Никитос снился?
– Да, – не удивился Славка. – Рай какой-то, что ли…
– Не, – покачал головой Борька. – Это не рай. Он такой… серьезный был. Деловой. По-моему, у него какое-то важное дело. Он еще мне… – Борька яростно потер лоб. – Что-то он мне важное сказал. Помнил я ведь. И забыл сейчас вот.
Славка вздохнул, спустил ноги на холодноватый пол:
– Ладно, давай вставать. Пора правда… – и сказал отрывисто, глядя в сторону: – Я сто лет так хорошо не спал…
…На улице было темно. Славка уже привык, что темно – всегда, и научился различать темноту «дневную» и «ночную». Так вот – сейчас раннее утро, часов пять. И очень холодно, не меньше сорока. Хорошо хоть, ветер стал намного слабей, чем был вечером.
Мальчишки постояли у калитки, поглядывая на оставленный дом и огонек в окне. Борька сказал, подтягивая перчатки:
– Знаешь, чего я очень хочу? – и, не дожидаясь ответа Славки, пояснил: – Хочу зеленые деревья увидеть. Очень хочу. Больше всего боюсь, что никогда не увижу.
Славка скользнул взглядом по деревьям вдоль улицы – уцелевшим от порубки. Они казались призрачными тенями, кое-где подсвеченными фонарями. Они спят или умерли? Может быть, когда сойдет снег… если… нет, когда, когда!.. когда сойдет снег – земля будет пустой и мертвой, и придется начинать с самого начала все-все-все? Или все-таки…
Мальчишки, не сговариваясь, быстро развернулись в сторону подошедшего человека, но тут же просто подтянулись – на них смотрело из «трубы» паркового капюшона подсвеченное фонарем и от этого какое-то не совсем живое лицо Северина.
– Торопитесь на построение? – усмехнулся витязь и поднятой ладонью прервал все возможные попытки объяснений. – Можете не торопиться… Борис, передай там, что Слава едет с нами. Выезд через час, я зайду за тобой, Аристов.
Славка посмотрел на Борьку и вздохнул: