Возрождение

Верещагин Олег Николаевич

– Москали, – подсказал Сергейчук с удовольствием. – Кляти москали.

– Во, они самые, точняк… Они же опять мир захватят. И все наши старания свинье под хвост…

И выскочил за дверь, в которую несильно ляпнулось что-то мягкое. Похоже, пакет с комбикормом.

Снаружи похолодало. Застегивая куртку, Сашка затрусил по тропинке к казарме, думая только о душе. И сердито обернулся на бегу, когда его окликнули:

– Сань! Шевчук, Санька!

* * *

В штабном помещении поселка – небольшой комнатке – собрались пятеро витязей. Они сидели вокруг круглого стола, в центре которого в грубоватой чаше – на

подставке в виде ладони – горел живой огонь. Шло обычное вечернее рабочее совещание, и предметом обсуждения сейчас, уже почти в финале, был довольно отвлеченный вопрос, чего обычно не случалось, – недавняя инициатива Романова, озвученная по радио для всей сетевой системы РА.

– Дворяне, – странно хмыкнул майор Локтионов. Сипягин покрутил большими пальцами одним возле другого и высказался, глядя в стол:

– Могут быть… эм-мэ… нежелательные асоциации, знаете ли.

– У кого, какие ассоциации? – уточнил Воженкин. – Люди вчерашнего дня толком не помнят, а кто помнит – с удовольствием забыли бы.

– И все-таки товарищу Романову следовало бы подумать, – настаивал Сипягин. – Эдак он себя императором объявит… – Вокруг стола прокатился хохоток. – Тем более что фамилия… мнэм… подходящая.

Хохоток превратился в короткий взрыв хохота.

– Кстати, – смеявшийся вместе со всеми Воженкин кивнул Сипягину, – у вас-то фамилия тоже подходящая. Был такой министр при последнем императоре – Сипягин, кажется? – Доцент кивнул, не поднимая глаз, – похоже, он все еще улыбался. – Это мне будет нелегко… – И вдруг посерьезнел: – Вы вот как хотите, а я лично, если ему придет в голову такая мысль… в общем, я его поддержу. Не вижу причин не поддержать, знаете ли.

Сипягин поднял внимательные глаза:

– Хм. Название «Империя»… э… несколько, мне кажется… как бы… не соотносится с декларируемыми нами политическими и экономическими постулатами нового мира…

– Почему? – тихо, резко и коротко спросил Воженкин.

Ответом было общее изумленное молчание.

– Э… знаете ли… я… – Сипягин вдруг усмехнулся и признался: – Если честно – я не знаю. Да, действительно – никакого реального несоответствия… нет. Возможно, эта моя неприязнь – всего лишь атавизм. И как знать – может быть, вы правы. Но, мне кажется, пока речь об этом не идет?

– Не идет, – подтвердил Воженкин. – Какая там империя, если… а! – Он досадливо и с горечью махнул рукой. – Кстати, что там с вашей прошлой инициативой? – Он кивнул Захаркиной, единственной женщине среди присутствующих.

Еще молодая, очень красивая, хотя и с короткой стрижкой, Захаркина чуть откинулась назад, на спинку стула.

– В общем-то, я ее уже двинула в массы, как раньше говорилось, – сообщила она буднично. – Половцева с охотой за это взялась. Думаю, что и слушать ее будут охотно – и не только девчонки. Но стоит все-таки подождать, такие вещи можно подсказать сверху, но никогда не стоит навязывать.

Воженкин кивнул. Отодвинул по столу, потом убрал в карман блокнот, кивнул снова, поднимаясь:

– Таким образом, повестка на сегодня у нас исчерпана. Товарищи…

Поднявшиеся витязи молча вскинули вверх правые руки. Пламя в чаше, дотоле ровно горевшее, словно бы ожило, выросло, взметнулось вслед за ними, почти соприкоснувшимися кончиками пальцев над столом.

– Именем Огня, – сказал Воженкин. – Помни.

– Во имя Огня, – был тихий четырехголосый ответ.

И даже скептическое обычно лицо Сипягина было спокойным и сосредоточенным. Тем

не менее он, перед тем как выйти, пробормотал самому себе:

– Да… это будет очень странный мир… – но тут же добавил еще тише: – А может быть, странным был тот, который ушел?

Он тряхнул головой, заложил большие пальцы за ремни револьверных перевязей и шагнул в коридор.

* * *

Ленка Половцева – с мужем (так они отрекомендовались) Денисом и совсем мелким, года не было, сыном Сашкой появилась в поселке не так уж давно, но быстро «выдвинулась» на сложнейшей, изматывающей работе – с детьми и подростками. В Круг ее пока не брали, да она вроде бы и не очень стремилась. Лет Ленке было не больше двадцати, хотя выглядела она постарше – но все равно, Сашке она нравилась, если честно. Веселая, решительная, быстрая… Иногда он думал, что, не будь у нее мужа, он, Сашка, запросто женился бы на ней сам – а что? Не такая уж большая разница в годах-то… Поэтому недовольство в голосе у него, когда он ответил «ну что?» на ее оклик, было скорей наигранным. Застегнув куртку наглухо, он надвинул капюшон, натянул перчатки и стал ждать, пока спешащая Ленка доберется до него через сугроб.

Получалось это у нее ловко. Теплая легкая бекеша (не куртка, а именно бекеша недавней местной выделки) Ленки была строго перечеркнута ремнями – плечевым, с офицерской сумкой, и поясным, на нем висела рыжая кобура со старым «парабеллумом», настоящим фашистским, со свастикой на рукоятке. На правом рукаве ярко цвел черно-желто-белый шеврон, ниже – новенькая эмблема Хадарнави, поражающего Ангро Манью, далеко не у всех дружинников такие имелись пока. Ушанка – «уши» шапки были связаны на затылке, чтобы прикрыть уши настоящие, хозяйские, – сидела на голове, как влитая. Ватные штаны почти не портили фигуру и были аккуратно забраны в черные легкие чесанки, подшитые кожей. Кожаные перчатки на меху болтались на подшитых к рукавам резинках. Если бы Сашка не знал совершенно точно, что Ленка почти каждый день бывает «в поле», то решил бы, что она не вылезает из кабинета, честное слово.

– Оп. – Она сделала последний прыжок и, отряхнув от снега коленку, встала перед Шевчуком. – Добралась… Мне мальчишки сказали, что ты у Сергейчука, я туда – а тебя там уже нет… Саш, ты мороженое любишь?

– Люблю… – ошарашенно ответил Сашка. И даже посмотрел на руки Ленки – словно ожидал в них увидеть по «Бодрой корове». Конечно, там ничего не было, и Шевчук немного разозлился: – А что? У тебя аппарат завелся?

– Нет, – призналась Половцева. – Просто принцип такой… психологический. Если хочешь начать серьезный разговор, ошарашь собеседника каким-нибудь неожиданным вопросом.

– Половцева, – Сашка уже начал злиться сильно, – ты что, нафталином на складе обнюхалась?

– Не сердись. – Ленка положила руку на плечо кадета. – Разговор-то правда серьезный. И учти – у меня санкции Круга.

Сашка забеспокоился. Буркнул хмуро, тряхнув плечом:

– Говори давай… Что случилось?

– Ты, Саш, хорошо умеешь младшими командовать, – серьезно начала Ленка. – Я много раз замечала. И по делу, и не ручки на груди сложа, и без лишнего гавка.

– Я?! – Сашка вытаращился. – Лен… ты правда что-то не то говоришь. Я их терпеть не могу… – Он осекся, задумался, поправился: – Ну не то что терпеть не могу, мне все равно просто. Приказывают – работаю с ними. Приказывают – вон у свиней транспортер чиню. Или в патруль еду… Да и сколько раз это было?!