Возрождённое завтра
Шрифт:
– Я просто хочу летать в твоём крыле, - наконец сознался С’тин. – Оно лучшее.
– Мои ребята просто ещё не почувствовали стабильности, - пояснил Т’чи. – Она наш враг. Чтобы разбудить их, приходится постоянно менять стратегии. Ты тоже научишься, я уверен.
– Научусь, если ты будешь учить меня…
С кромки чаши счастливо заурчала Карат’а. Только С’тин её слышал и мысленно улыбнулся ей в ответ. Она чувствовала, как её всадник сломал ту непреодолимую стену, как сделал первый шаг. С’тин подал Т’чи, самолично завершившему вытирать руки, кла и булочку и получил шанс понаблюдать за ним. Т’чи наслаждался каждым глотком. Он оставался идеальным во всём. И в верности тоже. Едва Талина появилась в поле видимости, он словно забыл о собеседнике, шагнул к ней и поделился с таким трудом доставшейся булочкой. С’тин не захотел смотреть на них, просто развернулся и ушёл. У него ещё много работы, за которой можно забыть, что Т’чи принадлежит младшей госпоже,
«Ты тоже можешь испытать его любовь, - вмешалась Карат’а, - если хочешь, я полечу только с Арджит’ом».
– Нет… - секунда боли от осознания истины. В очередной раз. – Нет, я не могу лишать тебя права выбора. Пусть твой кавалер будет самым быстрым и ловким.
«Но мне нравится Арджит’».
– Наверно, потому что мне нравится его всадник. А это значит, что я влияю и на твоё решение тоже.
«Арджит’ очень симпатичный и обходительный, - продолжила расписывать его прелести Карат’а. – Он сильный и ловкий. И мне нравится его стремление всегда и во всём быть первым».
– То есть, ты его тоже любишь?
«Он мне очень нравится», - повторила Карат’а и снова заурчала.
У драконов не было строгого понятия «люблю-не люблю». Они больше полагались на симпатию. Если нравится – люблю. С таким же успехом она могла сказать «я люблю мясо».
С’тин вздохнул. Она не стала бы повторять это так настойчиво, если бы действительно просто пошла за желанием всадника. Она говорила то, что чувствует сама. И она своим выбором заставила сердце С’тина затрепетать с новой силой. Он почти задохнулся от переизбытка эмоций, но вынужден был взять себя в руки. Он хотел обернуться и поискать Т’чи, но не сделал этого. Всё ещё не желал видеть рядом с ним кого-то ещё.
Карат’а проснулась с букетом неожиданных чувств. С’тин даже опешил, ибо они застали его врасплох. Он слышал, конечно, как бывает, когда драконы входят в брачную пору. Но не представлял до этого дня. Карат’а сразу взвилась в воздух и огласила Вейр громовым рёвом, подзадоривая самцов. Это не был брачный полёт, она даже не посмотрела на площадку кормлений, от чего С’тин вздохнул с облегчением. Но одно он понял сразу: у неё начался цикл. Значит, скоро она взлетит, как бы ни хотелось отодвинуть этот срок. Не хотелось даже не из-за того, что С’тин боялся. Нет, он давно не боялся делить одно чувство с другим человеком. Но он хотел видеть Т’чи рядом с собой, когда это произойдёт. Он мог бы увидеть его, если бы Арджит’ погнался за Карат’ой. Только вряд ли погонится.
Она облетела Вейр по кромке и приземлилась к греющемуся на солнце Арджит’у, заворковала, отчётливо показывая всаднику, как она счастлива. Её голова коснулась плеча бронзового. Он только благосклонно погудел в ответ. Ничего не имел против. Более того, С’тину показалось, что он заинтересовался зелёной самочкой.
Потом Карат’а позвала всадника наружу, сказала, что Т’чи собирает крыло для тренировки. С’тин невольно решил никому не говорить о состоянии своего дракона. Пускай она остаётся в тени, избежит насмешек и многозначительных взглядов, которыми награждали зелёных всадников синие, коричневые и даже бронзовые. Все любили игры драконов. И, разумеется, никто не смотрел косо, даже Т’чи, который предпочитал держаться от зелёных подальше. Но С’тину претила сама мысль, что на него начнут смотреть с вожделением, оценивая его тело, ведя пустые разговоры, чтобы заслужить расположение. Нередко однополые пары закреплялись на всю жизнь. У партнёров были свои семьи на стороне, дети, но любили они того, с кем жили в одном вейре. Женщины понимали их чувства и не пытались возмущаться и ограничивать. Порой им было достаточно, только чтобы муж прилетал домой и радовал детишек. Женская любовь выглядела более спокойной и покладистой. Женщины казались крепче мужчин, потому что терпели всё это, не затрагивая в разговорах. С’тин тоже нашёл себе девушку, наведывался к ней, ибо считал, что дети – это одно из главных фактов в жизни. Детей должно быть много, чтобы новое поколение смогло обрабатывать земли и защищать Перн от прожорливых Нитей. И дети часто становились общим достоянием, особенно в Вейрах. С’тин тоже рассчитывал унести в Бенден одного из своих мальчишек, чтобы он получил шанс запечатлить дракона, когда подрастёт. Однако, пока думать об этом было рано, потому что пока у С’тина не было детей, но девушка, которую он облюбовал, была абсолютно не против. Такая же молоденькая, как он сам, неопытная и видящая мир только поверхностно. С’тину только предстояло рассмотреть его поглубже. Вылеты на Падения укрепляли дух всадников и заставляли взрослеть быстрее сверстников-холдеров. А летать под началом Т’чи – лучший способ повзрослеть, какой только знал С’тин.
Он быстро собрался, успел хлебнуть кла, оставшегося со вчерашнего вечера. Он был уже холодный и не вызвал никакого удовольствия, но на пустой желудок лететь совершенно не хотелось. С’тин уже понимал, каково это – держаться на шее дракона, то и дело уходя в Промежуток
Карат’а прилетела за ним, чтобы отнести на облюбованное Т’чи плато. Т’чи часто менял место и характер тренировок. С’тин следил за ним и постепенно вникал в его задумки. И каждый раз восхищался. Интересно, что будет сегодня. С’тин ждал чего-нибудь из ряда вон выходящего, а командир устроил обычное «Падение», воспользовавшись помощью старших, которые кидали сверху на сражающихся драконов разрезанные канаты. С’тин даже разочаровался, но спорить не стал, спокойно выслушал распоряжения и втянулся в битву. Только потом, когда они уже налетали час и начала чувствоваться стабильность и толика усталости, Т’чи изменил правила игры. Он принялся отзывать всадников, в самые напряжённые моменты. Подставляя других под удары и создавая сложные ситуации. «Нити» сыпались то скопом в одном месте, то практически не падали. С’тин ожидал, что крыло растянется про коридору «Падения», но ребята Т’чи, несмотря на все «потери», держались обозначенных мест. С’тину предложили систему координат, к которой он никак не мог привыкнуть, постоянно путался, пока, наконец, не понял, что Т’чи упростил эту процедуру до максимума. Надо было просто разбить площадь «Падения» на квадраты. Обычные квадраты. И каждому из них дать название – буквы в алфавите. А на какие не хватало букв, назывались цифрами. Сперва это было непривычно, а потом картина сама собой встала перед глазами. В итоге, когда С’тин получил название квадрата, где немедленно требовалась его помощь, он безошибочно ринулся туда через Промежуток и едва не попал под клубок «Нитей» при выходе. Помощники, ответственные за «Падение», словно специально подготовились ко встрече новенького. С’тин не оплошал. Да и Карат’а не подвела, извернулась, минуя Промежуток, заложила вираж, одновременно поворачивая голову назад почти до боли, и полила скопление канатов огнём. Вмиг стало легче. С’тин даже дыхание задержал во время этого манёвра.
Т’чи давно не сражался с остальными, наблюдал со стороны, оценивал и явно руководил «Падением», передавая просьбы посыпать «Нитями» определённый участок. Даже показалось, что он специально преследует С’тина, чтобы проверить его уровень. Если это действительно так, не нужно его разочаровывать.
Потом Карат’а сообщила , что К’неш «ранен и ушёл в Вейр». Заместитель Т’чи отлетел в сторону и примостился на скалах, тоже принимаясь наблюдать. Потом драконы один за другим начали выходить из боя. Стало совсем тяжело. С’тин всё ждал, когда Арджит’ назовёт имя его дракона, но они оба оставались в строю, а «Падение» шло своим чередом, не меняя характера. Пришлось трудиться за троих. Он вспотел и мечтал только о передышке. Карат’а разогрелась и вовсе усталости не замечала, только стала не такой вёрткой, порой пропускала «Нити» так близко, что они почти касались её шкуры. Ей некогда было следить за всеми направлениями, она не получала ни секунды передышки, сосредоточенно жгла врага и периодически поворачивая голову за очередной порцией огненного камня.
В один прекрасный момент С’тин понял, что защита отчасти рассинхронизировалась. Слишком мало осталось драконов на обширном участке, а «раненые» всё продолжали выходить из боя. И вскоре не осталось никого, кто мог бы взять на себя командование. Из бронзовых только Ранит’. Все оставшиеся пытались следовать первоначальному приказу и держать строй, ни на миг не выходя из него ради геройского рывка. С’тину хотелось показать, что они с Карат’ой могут, вырваться на самый верх и прожечь внушительный коридор, но он помнил приказ командира. Наверно, Т’чи хотел проверить, на что способен его отряд, окажись он в такой ситуации. Именно так сражался первый раз Ф’лар, когда вылетел на первое в своей жизни Падение с неопытным Вейром.
– Карат’а, справа приближается облако Нитей, - с тревогой сообщил С’тин.
Она посмотрела, увидела и хотела ринуться туда, но их место было на данном квадрате. Т’чи молчал, не отдавал никаких приказов. Подтверждались догадки о наблюдении. С’тин даже не хотел смотреть, сколько «Нитей» они пропустили. Потом подсчитают «убытки холдов». Во время сражения отвлекаться нельзя, как бы ни хотелось заранее всё узнать.
– У Ранит’а мощное пламя, мощнее, чем у всех оставшихся, скажи ему, чтобы занял квадрат «С».
Карат’а помолчала. Крыло пришло в движение, меняя строй. Но небо всё ещё контролировалось сплошной сетью из драконов. Бронзовый успешно прожёг дыру в сплошном облаке «Нитей», оставляя за собой лишь рваные клочья, которые успешно подобрали другие драконы.
– Надо что-то менять, а то к концу «Падения» не останется ни одного живого дракона, - вслух подумал С’тин.
– Карат’а, труби что берёшь командование.
Т’чи именно этого и хотел, чтобы каждый боец проявил себя. Возможно, сегодня день испытания для С’тина. Только для него, ибо крыло действовало слаженно и давно не вылетало на тренировочные сражения.