Возрождённое завтра

katsougi

Карат’а, не увидев животных поблизости, словно в насмешке рявкнула и развернулась на кончике крыла, призывно трубя и рассматривая замешкавшихся драконов внизу. Потом они все взвились вслед за ней.

«Т’чи, пожалуйста, улетай», - продолжал мысленно стонать С’тин. Понимал, что уже поздно. Уже чувствовал растущее безумие, но повторял и повторял, как заклинание. И видел Арджит’а, несущегося в первых рядах. Кокетливо посмотрел на него и призывно рявкнул, чувствуя

свободу под крыльями.

Больше он ничего не мог сделать. От него ничего не зависело. С’тин превращался в Карат’у, призывно выписывающую кренделя и с любопытством посматривающую, кто из преследователей способен повторить её финты. Из крупных драконов практически никто. Она летала так, что дух захватывало. С’тин и не подозревал, что драконы так умеют. Она превращалась в бестию и наслаждалась своим безрассудством. Где свернула бы шею королева, она выворачивалась под неестественным углом, падала вниз и взмывала вверх, то и дело оставляя озадаченных ухажёров позади.

На миг С’тин вернулся вниз, увидел окружающих его всадников, почувствовал прикосновение. Мягкие, но требовательные. Только несколько секунд спустя осознал, что его избавляли от одежды. Его трогали руками, водили по телу, расслабляли физически, от чего он только сжимался. И прикосновения были настолько откровенными, что С’тин мог бы покраснеть, если бы не дракон в небе. Он снова ускользал из человеческой реальности. Он мчался на всех крыльях и трубил без остановки. Он давно оставил позади синих и коричневых. Они ещё пытались бороться, но С’тин видел только одного кавалера - Арджит’а. Именно ему он отдал предпочтение с самого начала. Неудобно и чуточку болезненно отозвалось внизу, от чего на миг С’тин снова вынырнул из эйфории, двинулся и ощутил другую боль, не такую, какую обещал Т’чи. Значит, ещё не началось. Значит, кто-то из них, из товарищей по крылу, заботливо подготавливал его к предстоящему, так как этого не удосужился сделать он сам.

Карат’а ускользнула от коричневого, рывком ворвавшегося в кучку бронзовых. Играючи, как она делала всё. Исключительная маневренность без труда позволила ей уйти от преследователя. Несколько бронзовых потерялись за волной синих и коричневых, обиженно ревя и пытаясь набрать прежнюю скорость. Арджит’ был впереди. Он играл вместе с Карат’ой. Только с ним она соревновалась. Он обхватывал её всю, затмевал рассудок. Он жаждал её любви, а она смотрела только на него. И в какой-то момент поддалась. Просто не выдержала страсти, снедающей её изнутри огнём, как в доменной печи. Она просто рискнула промчаться мимо него настолько близко, что

переиграла саму себя. И он схватил её. Вцепился всеми лапами, не складывая крыльев, сминая её сопротивление, вонзаясь в неё и удерживая в небе, высоко. Выше, чем кружили остальные, удручённые проигрышем. Они поднимались и поднимались. И наслаждались каждым мигом любви.

– Прости, С’тин, - шептали ему в ухо. – Прости, это драконы…

Т’чи!

С’тин резко двинулся, желая вырваться из его объятий и застонал от боли. Т’чи удержал его. Больше никаких голосов, никаких звуков. Все, кто присутствовал на брачном полёте, вернулись в Вейр, не желая мешать. С’тин не мог унять дрожи и силился выбраться. Всё ещё стремился убежать, хотя осознавал, что уже поздно. Всё, что могло произойти, уже произошло. Вдвойне больно от того, что это было под влиянием драконов. Даже поговаривали, что золотым всадницам тоже в такие моменты больно.

– Успокойся, - Т’чи не бросил его, не отвернулся, пригладил волосы С’тина. С’тин закинул голову назад и задышал через рот. Стало легче. Ещё совсем немножко так полежать, в тепле его объятий. В близости, сводящей с ума. Зная, что этого никогда больше не произойдёт. Зная, что Т’чи пресечёт все дальнейшие попытки Арджит’а погоняться за Карат’ой. Зная, что это первый и последний раз с ним.

– Т’чи, - С’тин крепко зажмурился. – Я люблю тебя, Т’чи.

– Знаю.

– Но ты… ты ведь…

– Всё хорошо. Просто не думай.

У него всё просто. Как можно об этом забыть? Боль всё ещё сжигала, но покой, исходящий от Т’чи, усыплял бдительность. С’тин прижался к его обнажённому телу и вдохнул аромат его вспотевшей кожи. Т’чи не отверг, не оттолкнул. Он сжимал С’тина так сильно, как только мог. Они лежали вместе, и всё происходило так, как и думал С’тин, но в точности наоборот. Это Т’чи склонялся над ним, рассматривал его лицо, поглаживал и произносил успокаивающие слова.

– Прости… - повторил Т’чи. – Я пытался сделать всё, чтобы тебе было легче.

Значит, это он прикасался во время всеобщего безумия. С’тин всё-таки покраснел. Почувствовал это и попытался отвернуться и снова вырваться. С Т’чи было чересчур спокойно и так же прекрасно.

– Успокойся, - повторял Т’чи. – Расслабься. Полежи так, со мной…

И они лежали. И постепенно становилось спокойнее. Постепенно уходила острая боль. Постепенно возвращалась реальность. Внизу было мокро и неприятно. Наверно, это кровь и семя Т’чи.

О, Фарат’а, как же чудесно, что это был Т’чи!