Возрождённое завтра
Шрифт:
– Тебе надо подготовиться, - Т’чи отвернулся от дракона, снова вперил взгляд в огонь. – Это чувства зверя, а не бережное отношение человека. Всадник не думает, как бы не сделать больно партнёру. Просто не думает. Ни о чём.
С’тин почувствовал пробежавшую по спине дрожь. Наверно, будет не просто больно, а очень больно. Юношеские эксперименты с пальцами никак не могли дать полного представления о предстоящем. В душу закрался страх. Уже другой страх, не связанный с выбором партнёра.
– Тебе будет всё равно, кто её догнал, - продолжил Т’чи, - ты осознаешь только потом, когда её эмоции улягутся.
Потом
С’тин не посмел бы посмотреть в глаза даже Т’чи. А ещё тяжелее вынести безмолвный укор и его бесшумное исчезновение, и оставшийся холод одиночества. Наверно, с ним будет ещё страшнее.
– Не бойся, - Т’чи пересилил себя, сжал плечо готового погрузиться в тяжёлые думы С’тина. – Это часть твоего дракона, значит, часть тебя. В момент безумия ты не ощутишь боли. Это всё будет потом. Просто будь готов. Когда у неё начинается цикл?
С’тин расширил глаза в немом ужасе. Самое время признаться, но он снова не смог:
– Н-не знаю. Уже скоро… наверное…
Так и не посмотрел в глаза Т’чи, встал и молча ушёл к спящей зелёной, любовно погладил её гладкую шкуру и пристроился рядом, дрожа всем телом. Соврал Т’чи. Представил, какими глазами он будет смотреть, когда Карат’а взлетит. Представил его осуждение и жест, когда он молча отворачивается.
Ночь обещала быть очень долгой.
А утро застало всех врасплох. С’тин вертелся, то и дело вырываясь из горячечной дрёмы. Он видел рассвет, слышал голоса просыпающихся тварей и не мог подняться. Чувствовал, как всё тело деревенеет. И что-то было не так. Его бросало то в жар, то в холод. Он не мог отвязаться от мыслей о вчерашнем вечере, о разговоре с Т’чи. Он повторял его вновь и вновь, переживал заново и метался с боку на бок, меж лап своего дракона, жался к зелёной тёплой шкуре и хватался за неё, как за последнюю ниточку, связывающую с жизнью.
Что-то было не так с самого начала. Карат’а под утро стала спать беспокойно, её бока то вздымались чаще, то совсем почти замирали. Ей снились странные сны, где она, наверное, гонялась за Нитями. С’тин убедился, что что-то не так, в тот момент, когда разлепил тяжёлые веки и встретился взглядом с тремя драконами, следящими за спящей парочкой немигающими глазами. Два бронзовых и синий. Среди них Арджит’, чаще остальных проводящий время с Карат’ой. Она подпускала его в любое время, она ластилась к нему и почти улыбалась, почти просила почесать ей брюхо. А он принимал знаки её внимания. Чувствовал то, что знал всадник, что она готова.
Сегодня.
Что?
С’тин мгновенно взвился на ноги и выскочил из гнезда из лап Карат’ы. Она светилась. Так ярко светилась, что он на миг усомнился, реальность ли окутывает его или снова сон. Он протёр глаза и снова увидел её светящуюся шкуру. Она уже часто шевелилась, готовая проснуться и помчаться высоко-высоко. И далеко. Так далеко,
– Не может быть… - прошептал С’тин, готовый сейчас же будить её и мчаться в Вейр, но опомнился. Когда она проснётся – неважно по какой причине – она не услышит призыва лететь домой. Она сразу взовьётся в небо и полетит. Зелёным не всегда нужна была кровь для быстрого полёта. У них столько сил и вёрткости, что они способны водить за нос самцов длительное время. Карат’а не была голодна. И не увидев поблизости пасущегося стада, она тут же забудет о нём.
– Т’чи, - прошептал он и отступил, не смея отвести взгляда от дракона. Озирался вокруг краешком глаза и двигался к Арджит’у. – Проснись, Т’чи… - так же шептал он, понимая, что не будет услышан.
Но Т’чи услышал. Он поднял голову и сам приподнялся. Арджит’ только мельком посмотрел на него и что-то любовно проурчал.
– Прости, Т’чи, - уже смелее произнёс С’тин, замирая на месте. – Прости, я должен был сказать, но не мог. Я столько раз пытался… я…
– Что случилось?
– Т’чи встал, мгновенно сгоняя с себя сон. Сторожевой дракон и всадник смотрели на разворачивающуюся сцену с откровенным любопытством.
– Я хотел сказать вчера, но я подумал, что Карат’а пропустит это день, так как сильно устала… - он захлёбывался в собственных объяснениях.
– С’тин? – со вспыхнувшим подозрением приблизился к нему Т’чи, мгновенно швырнул взгляд к спящей зелёной.
– Цикл, Т’чи! Прости, что так и не смог сказать!
Т’чи только осознал. Мгновенно. Начал подозревать секунду назад – и уже полностью разобрался в ситуации. С’тину стало снова не по себе от того, что Т’чи вчера сказал ему. Как, в принципе, можно подготовиться, к чему невозможно быть готовым.
«Улетай, Т’чи», - умоляюще в мыслях попросил С’тин. Внезапно испугался его настолько, что почти застонал от охватившего его безумия. Кто угодно, но только не Т’чи. Пожалуйста, не Т’чи!
Т’чи не внял молчаливым мольбам будущей жертвы любви собственного дракона. Он ринулся к С’тину по узкому проходу, образованному спящими всадниками крыла. Вряд ли он думал о собственной неприкосновенности. Т’чи заботило совершенно другое:
– С’тин, это твой первый раз?
– Нет, я…
– Настоящий! Это первый раз или нет?!
В самую суть.
– Скорлупа и Осколки! Что ты творишь! – выпалил всегда сдержанный Т’чи.
От его крика поднялись все остальные, растерянно хлопая глазками. Они не успели ничего сообразить, потому что проснулась и Карат’а. Она взревела, заглушая все остальные звуки. Она тут же взвилась в воздух, чувствуя себя бодрой и лёгкой. Такой лёгкой, что воздух сам подхватил её. Разбуженные драконы не сразу сообразили, так же растерянно, как и их всадники, вертя головами и ища источник охватившего их возбуждения. Зелёные всадники тотчас же повскакивали и метнулись по драконам. Без приказа ринулись в Промежуток. Обычно зелёные не дрались за внимание самцов во время брачного полёта, но вряд ли всадники хотели становиться свидетелями разыгрывающейся сцены. Все остальные остались. И уже пробуждались. Уже осознали и, наверно, тоже волновались, потому что немногие из них догоняли в брачном полёте самку.