Возвращаться – плохая примета
Шрифт:
Это она и на себе почувствовала, когда переехала жить в подаренный ей дом. Очень долго к ней присматривались и привыкали, очень долго считали чужой. Если, конечно, Соня тут чужая. Она ведь могла приехать и к родственникам, о которых в отделе кадров прочерк значился. А Перцев, балда, ответ на запрос ждет. И может ждать еще два месяца. Ему что? Солдат пьет, спит, а служба идет, оклад начисляется. Ей-то нельзя медлить! Мало того, что она обещание дала Митиным, так еще к своей батарее беглого преступника приковала.
С
Ванька, Ванечка, когда-то родной и любимый, теперь даже на близкого друга не тянет. Ванька теперь посторонний. Его реакция на ее новость может быть непредсказуемой. Он может, как и пониманием проникнуться, так и позвонить куда следует. И выведут ее из дома вместе с Васей Ветровым, плечом к плечу. Чтобы не чинила препятствий следствию и не укрывала беглого убийцу.
Ох, как обрадуется все тот же Воеводин, который Сашке каверзные вопросы о ней задавал, выехав на убийство Аллы Митиной. Ох, с какой радостью он оскалится, тут же припомнив ее соседство с Митиными.
А Инка? Та джигу на столе спляшет, наплевав на живот, если Арину вдруг заподозрят в чем-то отвратительном.
Что делать-то?
Она успела обойти уже почти все магазины, переговорить с кучей народа, все впустую. Большинство жали плечами, мотали отрицательно головами, некоторые смотрели с подозрением. И каждый второй отсылал ее к главе местной администрации. Конечно, это было хорошо, что местная власть пользуется у народа таким доверием, но доверять Арине у власти той не было основания. Поэтому она продолжала ходить по деревне, бросив машину на въезде, приставала к людям и слушала в ответ – нет, не знаю, не видел, да мало ли…
Арина распахнула куртку и вытерла шею ладонью. Ей было жарко. День, с утра обещавший дождь, вдруг перепутал все прогнозы. Подул ветерок, разогнал облака. Выглянуло солнце и принялось палить почти по-летнему. Во дворах тут же заполыхало белыми стягами постельное белье, ребятишки поскидывали куртки и шапки. А одна тетка, взобравшаяся по шатким ступенькам в торговый павильон на окраине прямо перед Ариной, и вовсе была в одном тонком халате с короткими рукавами.
– Не продует? – заботливо поинтересовалась Арина у женщины, когда та замешкалась у входа, чтобы внимательно ее рассмотреть. – Осень все же. Ветерок коварный.
Это была последняя торговая точка, где она еще не была. Павильон был старым, ветхим по конструкции, с пыльными окнами и кособокой дверью. Что тут можно было купить, Арина не представляла.
– Так я на минуточку, деточка, – улыбнулась тетка ласково. – Так, хлебушка купить к обеду. Сорванцы мои внучата всю буханку стаскали с салом.
– Много внучат? – Арина тоже улыбнулась.
– Так трое! – Откуда-то из-за угла налетел сильный порыв ветра, и округлые локти женщины пошли крупными
Они зашли в полутемное помещение, где сильно пахло черным хлебом и маринадом. Арина на мгновение зажмурилась, потом распахнула глаза, чтобы привыкнуть к темноте. За прилавком стояла пожилая женщина в аккуратном форменном халате, переднике и с наколкой в высоко взбитых волосах. И вообще, невзирая на внешнюю трухлявость, изнутри магазинчик выглядел вполне прилично. Прилавки чистенькие, обильно заставленные продуктами.
– Здравствуйте, Ирина Ивановна, – поздоровалась женщина, шедшая перед Ариной. – Хлебушек, чую, свеженький.
– Только что привезли. Только что… А кто это с вами, Таня? – продавщица выглянула из-за Татьяны, вопросительно уставилась на Арину. – А вам чего?
– Мне? Да… – то ли от запаха маринада, то ли от хлебного духа, забившего все магазинные щели, на Арину вдруг накатил такой голод, что свело желудок. – Да дайте что-нибудь поесть. Уже часа полтора брожу по деревне, результата ноль, только аппетит и нагуляла.
Ирина Ивановна с пониманием кивнула и, положив перед женщиной в халате две буханки черного, полезла в холодильник.
– Сосиски свежие, сыр, еще куриная грудка копченая, но вторую неделю лежит, – диктовала она из недр старенького «Полюса». – Говорю, говорю, зачем курей возишь? Тут в каждом дворе по два десятка. Кто покупать-то станет? Только дураки какие-нибудь пришлые. Да и то не все. Им тоже буженину подавай…
Арина купила три сосиски, двести граммов сыра, половинку черного и батон. Попросила прямо там же ей нарезать все. Слепила бутерброды и, облокотившись о прилавок, принялась жевать.
– Попить, может, чего еще, а?
Обе женщины смотрели на то, как она давится хлебом с сыром и сосисками, с сочувствием. Ей и самой себя вдруг стало жаль. Вспотевшая, с растрепавшимися волосами и пыльным лицом, с сумбуром в голове и тоской в области сердца.
Время близится к вечеру, а у нее дела ни с места. К тому моменту, как ей вернуться домой, должен был быть хотя бы какой-то результат, и Перцев должен был быть рядом. А ни того, ни другого. Как ей ночевать еще одну ночь с Ветровым в доме? Кто ее станет страховать, когда Вася, к примеру, в туалет запросится? И в милицию его сдавать…
Не лежала душа, хоть умри, звонить о беглом преступнике, закованном в ее доме. Не станет, ну не станет никто разбираться в его причастности. Все сливалось в общую живописную картинку, перекликающуюся с той давней страшной трагедией. Все указывало на то, что Ветров убийца и тогда, и теперь. В прошлый раз его алиби некому было подтвердить, теперь так и подавно. И самое главное – очутился он в деревне, убежав из тюрьмы, всего лишь спустя несколько часов после того, как убили Аллу… по его словам.