Возвращение Ангела

Баханцева Инна

зять… – прикрыл трубку ладонью: – Оставь пистолет, не время,

– и опять в трубку: – Нет, это не тебе… Да он весь твой парк на

колё- са поставит… И с людьми ладит… и сам всё умеет… А не

справится

– гони к чёрту! Он и мне уже порядком надоел! – захохотал вдруг, довольный своей шуткой.

Школа. Актовый зал.

На следующий день состоялся торжественный вечер, а в заклю-чение вечера – спектакль.

…По ходу действия Диман, как и было предусмотрено

режиссу-рой, схватил Женю обеими руками за ворот сорочки. Однако Кошевой, то есть Женя, вместо того, чтобы дерзко посмотреть фашисту

в глаза и сказать свой текст,изо всех сил ударил его головой в нос.

Диман, ахнув от боли,прикрыл лицо ладонями. Пошла носом кровь.

А Женя нанёс ему ещё один удар, усиленный заранее заготовлен-ным металлическим шариком, который незаметно сжимал в кулаке, и рассёк ему бровь.

Зал, не ожидавший такого сюжетного поворота, взвыл от восторга.

Зрители хлопали, свистели, топали ногами, орали, как оглашённые.

Растерянно вертел головой Вадим.

Удивлённо смотрел на него директор – может, это у режиссёра

находка такая?

Беспомощно хлопала глазами Мальцева, уже запустившая пластинку с «Интернационалом».

«Гестаповец» же был окончательно повержен. Он вытянулся

на полу, пуская слюни и кровь, и говорил глухим голосом уже на

чистейшем русском языке:

– …Ты что, сука..?Ты чего дерёшься? Это же не по роли…

Грянул «Интернационал».

Что оставалось делать Олегу Кошевому? Конечно же, бежать

44

из плена, вопреки замыслу классика и воли режиссёра. Пнув

несколько раз лежащее на сцене тело, он (опять же под оглушитель-ные аплодисменты) бросился к окну, выбил ногой стекло и прыгнул

вниз, в прохладную темноту майского вечера.

Актовый зал находился на первом этаже.

Кабинет деда.

…Деду опять пришлось листать свою записную книжку.

Он сидел в кабинете. За ним, по обе стороны от него, стояли

с заплаканными лицами жена и дочь. Виновник инцидента сидел

перед ним на стуле, низко опустив голову.

– …Как его, говоришь? Иван Петрович? – спросил он у внука.

То, не поднимая головы,слабо кивнул.

Дозвонившись, дед жестом дал им понять, чтобы

оставили его одного.

Домочадцы вышли.

Первый разговор был краткий.

– …Школа номер двенадцать… Иван Петрович… Знаешь такого?

Что за человек? Да? Это хорошо… Номер подскажешь? Давай… —

стал записывать в ту же книжку. – Нет, спасибо, сам поговорю.

Второй был подольше.

– Добрый день, Иван Петрович. Это Новиков вас беспокоит.

Ангелин Евгений – есть у вас такой персонаж? Я ему дедом прихо-жусь… Не помешал? Что там у вас произошло? Говорят, он с

ролью

не справился? – улыбается, закуривает трубку. – Да, конечно, понимаю, дело серьёзное… Райком? Ну, это ничего, райком я возьму

на себя. А артисту вашему сам всыплю по первое… Будет помнить

всю жизнь… Что? Ну да, это как посмотреть, – смеётся, – всё же

фашисту врезал. Стало быть, героический поступок… За что же

наказывать? Может, в роль вошёл, в образ? По системе Станислав-ского… Талант? (Слушает директора) Ну что ж, спасибо… А с секре-тарём переговорю… Прямо сейчас. Может, у вас с ним какие-нибудь

другие вопросы..? Вы не стесняйтесь …Ну ладно, подумайте. Если

что, звоните. Рад был познакомиться. Успехов…

Облегчённо вздохнул, поднялся из-за стола, спрятал записную

книжку в нагрудном кармане кожаной куртки.

45

Кабинет деда. (Продолжение).

…Женя осторожно положил бабочку на раскрытую ладонь девочки.

– Ой! – тихо выдохнула Женя.

– Не бойся, не кусается.

– Я не боюсь… Вдруг с ней случится что…

Большая чёрная бабочка с красной каймой по краю крыльев

лежала на ладони девочки. Женя ещё бережнее, чем бабочку держал

эту маленькую ладонь в своей, как бы помогая ей, и лица их почти

соприкасались.

– Ничего не случится, – и он слегка подул на бабочку, и крылья её затрепетали.

– Как будто она ожила, и сейчас улетит, – сказала тихо девочка.

– Жалко…

Её дыхание коснулось Жени, и он, сам не осознавая того, вдруг

ткнулся губами в её волосы. Могло показаться, что случайно.

Но она всё поняла, смутилась, отстранилась немного и осторожно

опустила бабочку на чёрный бархат под стекло.

– А вот эта мне нравится больше, – сказал, будто ничего

не случилось, Женя, и указал на жёлтую бабочку с чёрными пят-нышками на крыльях. – Хочешь посмотреть?

– Не доставай… Лучше так, под стеклом. – И она отошла

от него, прошлась вокруг стола, иногда останавливаясь, низко скло-няя голову.

– …Мне очки заказали, а я не ношу, – виновато призналась она.

– Почему? Тебе бы пошли…

Заглянула в комнату бабушка.

– Не нагляделись? – строгим голосом спросила она. И потом, чуть смягчившись: – Чай пить будете? Пирожки стынут.

– Будем, Ангора. Сейчас…

– Странное имя, – сказала Женя.

– Это я её так называл, когда маленький был… А теперь её все

так называют, даже соседи. А вообще-то она – Анна Георгиевна.

Потом Женя повёл её вдоль стены, показывая коллекцию дедовского оружия. Девочку это интересовало меньше.

– …Вот это парадная шпага высших чинов Третьего Рейха…