Возвращение Апостолов
Шрифт:
— Всё, о чём здесь говорилось, не касалось лично тебя, Дэвид. А я хотел бы несколько отойти от избранной темы. Меня зовут апостол Иаков-младший, и я внимательно выслушал твою историю. Ты, Дэвид, наверное, уже понял, что попал не на простую безымянную планету, а на богоизбранную землю, заселённую несколькими цивилизациями. Мы предстали перед тобой отнюдь не для того, чтобы напугать судьбой землян, а с тем, чтобы, по возможности, подготовить к предстоящим событиям. Для нас ничего не стоило очутиться здесь перед тобой, а тебе эта встреча — и только она одна — сможет в дальнейшем помочь. Мы смогли бы сами избавить Землю от незваных гостей, пришельцев в облике людей, пиратов в своей сущности, но
В загадочном блеске свечей, лёгким узором ложащимся на лицо апостола Иакова-младшего, в самСй торжественности минуты Дэвид улавливал смутное сходство с чем-то уже виденным. Да, однажды точно такое же чувство возвышенности и очищения снизошло на Дэвида. Он был ещё совсем ребёнком, лет пять-шесть отроду. Тогда мать против воли отца взяла его с собой в баптистскую церковь на служение. Но в тот раз он был просто слушателем, одним из многих; а сейчас все взоры обращены к нему, единственному, волей случая оказавшемуся здесь, в этом сказочном, неземном храме. Дэвид почувствовал, как горячая волна нахлынула не него изнутри; но не та волна, что подхватывает человека и, обращаясь с ним, как с песчинкой, стремится втянуть в мощный поток из себе подобных. Нет. Эта волна была другая. Она не затягивала, а, наоборот, поднимала или даже возвышала. И, благодаря ей, Дэвид в конце концов полностью осознал смысл только что обращённых к нему слов. Это были более чем слова, это была надежда, доверие и ещё что-то, что Дэвид ещё сам не мог сформулировать.
«Я должен это сделать!», — промелькнуло в голове.
Но тут прозвучал вопрос. Он мгновенно разорвал полог тишины, установившейся в храме. Голос прозвучал из-за спины Дэвида, так что он был вынужден снова развернуться. Человек, задавший вопрос, стоял по левую руку от апостола Павла и до сих пор только искоса поглядывал на Дэвида, видимо, в чём-то сомневаясь. Но вот он воскликнул:
— Послушайте, братья! Всё, что вы здесь говорили, относится к людям совершенным, к избранным, способным пройти все пути до крайнего предела земель обитаемых. Но вы забыли, что человек, находящийся перед вами, несовершенен. Более того, он был разделён на два мира, и лишь одна его часть находится здесь. Так справедливо ли будет взваливать на его плечи непосильный груз, оказывая ему такое доверие?!
— Апостол Фома, — обратился к только что говорившему уже знакомый Дэвиду человек. Это был как раз тот старец, который с самого начала более, чем все остальные, понравился Дэвиду. «Неужели он не вступится за меня, — переживал Дэвид. — Это неправда, что я теперь ни на что не способен. Хотя, вроде, об этом речь ещё не заходила. Да, какая разница. Они во мне сомневаются, а я не могу ничего доказать», — мысленно сетовал он.
— Не хотите ли вы сказать, — продолжал апостол Пётр, — что все мы, собравшиеся здесь, оказались глупцами, и веру, дарованную нам в крещении, решили принести в жертву богам языческим. Душа человека, находящегося перед нами, бессмертна как мир, её чуждо всякое тщеславие, тем более предательство.
При этих словах апостол пристально посмотрел куда-то сквозь Дэвида, на стоявшего позади него апостола, того самого, чей вид очень удивил и даже поразил Дэвида в самом начале. Вот и сейчас Дэвид не возымел ни малейшего желания обернуться. Глаза его были прикованы к апостолу петру. Святой между тем продолжал.
— Мы отнюдь не забыли, сколь губительно может сказаться на Дэвиде это раздвоение. И мы поможем ему. Не так ли?
Апостол обратился
— Братья, — объявил старец. — Я предлагаю вернуть Дэвиду его нормальный облик, помочь ему словом и делом так же, как Господь помог Савлу, возвратив ему зрение.
— Апостол Фома, — вопросил он. — Как ты думаешь, если мы восстановим в Дэвиде его уверенность, упорство, силу духа, сможем ли мы тогда «взвалить на его плечи груз»?
— Апостол Пётр, — опустил глаза тот. — Для того, чтобы показать моё заблуждение не обязательно повторять уже сказанные слова. Я целиком и полностью согласен с вами. Но я хотел бы услышать мнение Иуды. Я, конечно, понимаю: молчать проще, нежели говорить. Ведь для нас слово означает дело.
13. Иуда Искариот
— Вы хотели Меня услышать, апостол Фома, — из-за спины Дэвида в перелив мелодии из споривших голосов как неправильно взятая нота ворвался какой-то совсем посторонний, не вписавшийся в созданную музыку, голос.
— Меня зовут Иуда, — обратился он явно к Дэвиду, и наш герой был вынужден развернуться, преодолев невольно возникшую брезгливость.
Иуда говорил:
— Я приобрёл землю неправедной мздою, и облик мой изменился, потому что в сердце моё прокралась мысль об измене. Теперь у меня нет сердца, — он поднёс руку к зияющему в теле отверстию, косо усмехнулся, — но мне всё равно приходится отбывать своё вечное наказание, дабы заслужить покаяние. Вы думаете, мне легко видеть, что всегда, когда я говорю, вы все стараетесь не смотреть в мои глаза, вообще в мою сторону. Вот и сейчас апостол Матфей смотрит на оплавляющиеся свечи за моей головой. Но я никого, кроме себя не осуждаю, а Дэвиду хочу сказать следующее.
Дэвиду волей-неволей пришлось взглянуть в глаза Иуде в то время, как тот произнёс:
— Дэвид, когда ты пойдёшь к людям и будешь вместе с людьми, никогда не держи камня на душе, будь таким же, как они (хоть это порой бывает очень трудно сделать), и не дай тебе Бог почувствовать себя в чём-либо выше и мудрее их. Если ты останешься верен этому завету, то не будешь отвергнут своим народом, теми, кого решил спасти.
В глазах Иуды загорелся огонь, они засветились отражённым светом. А он сам твёрдо стоял на ногах и был будто символ, — символ былого неповиновения — испытавший на себе гнев земли и неба.
— Наш брат Иуда всегда был умён, — заключил один из апостолов, доселе ещё не вступавший в беседу, — и лично я, апостол Варфоломей, полностью согласен с ним. Но, по-моему, пора приступить к конкретным действиям. Пусть наше бытие вечно, мы не можем слишком долго здесь задерживаться. Апостол Пётр, братья, разрешите мне сделать то, о чём вы все говорили. Хотя ближними мы не должны считать врагов наших, но Дэвид не может видеть в самом себе врага. Я предлагаю перенести пирата в облике сидящего перед нами человека сюда, в храм.
При этом слове из уст в уста пронёсся лёгкий шёпот. И вновь апостол Фома, негодуя, выступил вперёд. Ему явно не стоялось на месте.
— Вы что, не в своём уме! — воскликнул он. — Это невозможно!
— Почему?
— Потому что это пират, жаждущий крови, и появление его здесь, в святилище, наполнит гневом ум и сердца наши, осквернит святость обители, святость храма.
— Не стоит забывать, — прервал его апостол Павел, — что человек этот предстанет перед нами, дабы очистить свою душу, покаяться перед переходом в единое тело. Ведь святая кровь Спасителя сама по себе достаточна для спасения. А когда речь идёт о спасении мытарствующей души, мы не имеем права молчать. Поверь, апостол Фома, появление здесь сразу двух Дэвидов просто необходимо.