Возвращение блудного папы
Шрифт:
Удивительно, что я не легла спать в джинсах и кроссовках, а надела пижаму. И что у меня хватило сил почистить зубы и заставить это сделать Соню. Она вчера весь вечер на меня дулась — из-за того, что ее слишком рано увели от Захара. Они, оказывается, еще не наигрались.
Зато взрослые развлеклись на славу!
Когда я, в запале, выкрикнула Алексу свой вопрос, из-за угла дома вылетел Кирилл. Похоже, подумал, что меня убивают и мне нужна помощь.
И зачем я так орала? Если бы говорила потише, то могла бы
Но Кирилл не дал Алексу и слова сказать.
Налетел на него, снова ударил, на этот раз попал в скулу. Алекс, поднявшийся со скамейки, просто молча стоял. Даже не думал защищаться.
Он не уклонился от удара Кирилла, хотя, я уверена, смог бы это сделать. Он даже не пошатнулся, хотя мой разъяренный брат здорово ему врезал. Стоял, как скала.
Силы были явно неравны. Алекс мог бы уложить Кирилла одной левой. Но не хотел этого делать.
Зато я хотела! Зачем Кирилл пришел? Зачем мешает нашему разговору?
Я тянула брата за рубашку, дергала за руку.
— Хватит! Уходи! Мы сами разберемся!
— Разобрались уже один раз, — буркнул Кирилл.
И с ненавистью посмотрел на Алекса. А потом схватил меня за руку и потащил к калитке.
— Поехали домой. Хватит с нас на сегодня.
У меня был порыв начать спорить и сопротивляться, но он быстро прошел.
Кирилл прав. Надо было отдышаться. Всем нам.
И тем, кто впервые услышал ошеломляющую новость.
И мне.
Может, это было трусостью. Но я в тот момент очень не хотела снова видеть родственников Алекса. Я не знала, о чем с ними говорить и как себя вести. Мне надо было побыть одной и успокоиться.
Кирилл быстро поймал такси, усадил меня в машину и вернулся за мамой и Соней. Я то ли боялась, то ли надеялась, что Алекс выйдет и что-нибудь мне скажет. Но он не появился.
Зато появилась злая Соня и какая-то потерянная мама. Всю дорогу Соня пыталась устроить истерику, а мы все молчали. Никто ее не одергивал и не успокаивал. Она была так удивлена, что успокоилась сама.
Кирилл проводил нас с Соней до двери квартиры. Когда дочка забежала вовнутрь, он, сжав зубы, спросил:
— Это он тебя тогда…
— Нет! — горячо возразила я. — Это я его соблазнила!
Кирилл лишь скривился.
— Не смеши меня. Ты была девчонкой…
— И, тем не менее, это я пришла к нему, разделась и…
Брат схватил меня за руку. Молча.
— Он пытался меня выгнать, — продолжила я. — Но не смог.
— Он был взрослым двадцатипятилетним мужиком!
— А мне уже было девятнадцать! Я не была какой-нибудь школьницей.
— Он не должен был…
— Что теперь говорить! Разве ты не рад, что у нас есть Соня? Да, все получилось через одно место. Но уж как получилось!
— А сейчас вы с ним…
—
Кирилл отпустил мою руку и ушел. А я еще долго не входила в квартиру.
Там Соня. А я после ухода брата вдруг разревелась и никак не могла успокоиться. Стояла в подъезде, давилась слезами, кусала губы и вытирала слезы рукавом рубашки.
И вот, сегодня, воскресным утром, я никак не могу заставить себя выбраться из-под одеяла…
Чувствую себя так, как будто вчера меня выпотрошили и набили соломой. Это какое-то дохлое чучелко, а не я! И я готова проваляться в кровати весь день. Я бы даже осталась голодной, лишь бы не вставать.
— Мама!
Соня, как солнечный лучик, с разбегу упала на мою кровать.
— Доброе утро, принцесса.
— Мы сегодня пойдем к Захару? — с ходу спросила дочка.
— Нет. Сегодня не пойдем.
— Но мы вчера не доиграли!
— Как-нибудь в следующий раз.
Наверное.
— Пойдем умываться? — попыталась я отвлечь дочку. — А потом приготовим завтрак. Хочешь, я сделаю сырники? Со сгущенкой.
— Хочу! С шоколадной пастой.
— Надо посмотреть, осталась ли она в холодильнике.
Когда у тебя есть такое непоседливое чудо, шансов провести день в кровати нет никаких. Хочешь — не хочешь, надо вставать, умываться и готовить завтрак. И улыбаться.
Дочка не должна видеть, что маме, по непонятной причине, снова хочется реветь…
Мы не только почистили зубы, но и нарисовали друг у друга на щеках сердечки. Зубной пастой. Надо же как-то раскрасить это воскресное утро!
Пришли на кухню, стали изучать содержимое холодильника.
— А шоколадной пасты нет! — огорченно воскликнула Соня.
— Зато есть сгущенка и джем.
— Я не люблю джем!
— Но сгущенку-то любишь. Ладно, доставай большую миску. Поможешь мне делать сырники.
— Можно я разобью яйца?
— Только не как в прошлый раз!
В прошлый раз одно яйцо улетело на пол, а второе упало в творог вместе со скорлупой.
— Давай ты сначала разобьешь их в отдельную тарелочку, — предложила я.
Раздался звонок в дверь. Наверное, Надя. Раз домофон молчит.
Я пошла открывать как была — в пижаме, с растрепанной гулькой на голове, с сердечком, нарисованным зубной пастой, на щеке…
Это был Алекс. С синеватым фингалом, залепленным пластырем. С источающими аппетитный аромат пакетами из кондитерской в руках. И с тремя термостаканами на подставке.
— Ты… — только и смогла произнести я.
— Доброе утро!
— Алекс пришел! — радостно завопила Соня.
И попыталась броситься к нему на шею. Он вручил мне пакеты и стаканы, поднял Соню на руки, поцеловал в щеку. Она потрогала пластырь, а потом обняла его… Умилительная картина!
Но я почему-то разозлилась.